Успешный пуск первой советской межконтинентальной баллистической ракеты «Р-7» в августе 1957 года инициировал целый ряд военных программ в обеих державах. Соединенные Штаты сразу после получения разведданных о новой русской ракете начали создание системы воздушно-космической обороны Североамериканского континента и разработку первого противоракетного комплекса «Найк-Зевс», оснащенного антиракетами с ядерными боеголовками (о нем я уже писал в главе 13).

Использование антиракеты с термоядерным зарядом существенно снижало требование по точности наведения.

Предполагалось, что поражающие факторы ядерного взрыва антиракеты позволят обезвредить боевую часть баллистической ракеты, даже если она будет удалена от эпицентра на два-три километра. В 1962 году с целью определения влияния поражающих факторов американцы провели серию испытательных ядерных взрывов на больших высотах, но вскоре работы над системой «Найк-Зевс» были прекращены.

Однако в 1963 году начались разработки системы противоракетной обороны следующего поколения - «Найк-Икс» («Nike-X»). Требовалось создать такой противоракетный комплекс, который был способен обеспечить защиту от советских ракет целого района, а не единичного объекта. Для поражения боеголовок противника на дальних подступах была разработана ракета «Спартан» («Spartan») дальностью полета 650 километров, оснащенная, ядерной боеголовкой мощностью 1 мегатонна. Заряд такой огромной мощности должен был создать в пространстве зону гарантированного поражения нескольких боеголовок и возможных ложных целей.

Испытания этой антиракеты начались в 1968 году и продолжались три года. На случай, если часть боеголовок ракет противника преодолеет пространство, защищаемое ракетами «Спартан», в состав системы ПРО включались комплексы с противоракетами «Спринт» («Sprint») - меньшей дальности. Противоракету «Спринт» предполагалось использовать как главное средство защиты ограниченного числа объектов. Она должна была поражать цели на высотах до 50 километров.

Авторы американских проектов ПРО 60-х годов реальным средством уничтожения боеголовок противника считали только мощные ядерные заряды. Но изобилие снабженных ими антиракет не гарантировало защиту всех оберегаемых районов, а в случае их использования грозило радиоактивным загрязнением всей территории США.

В 1967 году началась проработка зональной ограниченной системы ПРО «Сентинел» («Sentinel»). В ее комплект входили все те же «Спартан», «Спринт» и две РАС: «PAR» и «MSR». К этому времени в США стала набирать силу концепция противоракетной обороны не городов и промышленных зон, а районов базирования стратегических ядерных сил и Национального центра управления ими. Система «Сентинел» была срочно переименована в «Сейфгард» («Safeguard») и модифицирована в соответствии со спецификой решения новых задач.

Первый комплекс новой системы ПРО (из намеченных двенадцати) был развернут на ракетной базе «Гранд Форкс».

Однако некоторое время спустя решением американского Конгресса и эти работы были прекращены как недостаточно эффективные, а построенный комплекс ПРО законсервирован.

СССР и США сели за стол переговоров об ограничении систем противоракетной обороны, что и привело к заключению Договора о ПРО в 1972 году и подписанию протокола к нему в 1974 году.

Казалось бы, проблема исчерпана. Но не тут-то было…

23 марта 1983 го да президент США Рональд Рейган, выступая с обращением к своим соотечественникам, сказал:

«Я знаю, что все вы хотите мира. Хочу его и я.[…] Я обращаюсь к научному сообществу нашей страны, к тем, кто дал нам ядерное оружие, с призывом направить свои великие таланты на благо человечества и мира во всем мире и дать в наше распоряжение средства, которые сделали бы ядерное оружие бесполезным и устаревшим. Сегодня в соответствии с нашими обязательствами по договору о ПРО и признавая необходимость более тесных консультаций с нашими союзниками, я предпринимаю первый важный шаг.

Я отдаю распоряжение начать всеобъемлющие и энергичные усилия по определению содержания долгосрочной программы научных исследований и разработок, которая положит начало достижению нашей конечной цели устранения угрозы со стороны стратегических ракет с ядерными зарядами.

Это может открыть путь к мерам по ограничению вооружений, которые приведут к полному уничтожению самого этого оружия. Мы не стремимся ни к военному превосходству, ни к политическим преимуществам. Наша единственная цель - и ее разделяет весь народ - поиск путей сокращения опасности ядерной войны».

Далеко не все тогда поняли, что президент переворачивает сложившиеся в течение почти двух десятилетий представления о путях предотвращения ядерной войны и обеспечения стабильного мира, символом и основой которых был Договор по ПРО.

Что же произошло? Что так резко изменило отношение Вашингтона к противоракетной обороне?

Вернемся к 60-м годам. Вот как описывал известный обозреватель американского журнала «Тайм» С. Талбот образ мыслей, которого придерживалось в те годы американское военно-политическое руководство в отношении Договора по ПРО: «В то время некоторым обозревателям достигнутое соглашение представлялось несколько странным. В самом деле, две сверхдержавы принимали торжественное обязательство не оборонять самих себя. В действительности, однако, они уменьшали возможность нападения друг на друга. Договор по ПРО был важным достижением. […] Если одна из сторон в состоянии защитить себя от угрозы ядерного удара, она получает стимул к распространению своего геополитического веса на другие районы, а противная сторона оказывается вынужденной создавать новые, лучшие образцы наступательных вооружений и одновременно заниматься совершенствованием своей обороны. Поэтому распространение оборонительных вооружений - такое же проклятие для контроля над вооружениями, как и распространение наступательного оружия. […] ПРО является «дестабилизирующей» по ряду причин: она стимулирует соревнование в области оборонительных вооружений, причем каждая из сторон стремится сравняться, а может быть, и превзойти другую сторону в области ПРО; она стимулирует соревнование в области наступательных вооружений, причем каждая из сторон стремится получить возможность «преодолеть» систему ПРО другой стороны; ПРО, наконец, может привести к иллюзорному или даже реальному общему стратегическому превосходству».

Талбот не был военным специалистом, иначе он не упустил бы еще одного соображения, которым руководствовались стороны, принимая решение об ограничении систем ПРО.

Какой бы сильной ни была ПРО, она не может стать абсолютно непроницаемой. Реально ПРО рассчитывается на определенное число запущенных другой стороной боеголовок и ложных целей. Поэтому ПРО более эффективна против ответного удара другой стороны, когда значительная, а может быть, и подавляющая часть стратегических ядерных сил противника уже уничтожена в результате первого разоружающего удара. Таким образом, при наличии крупных систем ПРО у каждой из противостоящих сторон в случае накала конфронтации появляется дополнительный стимул начать ядерное нападение первой.

Наконец, новый виток гонки вооружений - это новые обременительные расходы ресурсов, которых у человечества становится все меньше.

Вряд ли лица, готовившие выступление Рональда Рейгана 23 марта 1983 года, не проанализировали все негативные последствия заявленной программы. Что же подталкивало их к столь неразумному решению? Говорят, что инициатором программы «Стратегическая оборонная инициатива» («СОИ», «Strategic Defense Initiative») является главный создатель американской термоядерной бомбы Теллер, который был знаком с Рейганом еще с середины 60-х годов и всегда был противником Договора по ПРО и любых соглашений, ограничивающих возможность США наращивать и совершенствовать свой военно-стратегический потенциал.

На состоявшейся встрече с Рейганом Теллер говорил не только от своего имени. Он опирался на мощную поддержку военно-промышленного комплекса США. Опасения, что программа «СОИ» может инициировать подобную советскую программу, отвергались: СССР будет трудно принять новый американский вызов, особенно в условиях уже наметившихся экономических трудностей. Если же Советский Союз все же решится на такое, то, как рассуждал Теллер, он, скорее всего, будет ограниченным, и США смогут приобрести столь желаемое военное превосходство. Конечно, «СОИ» вряд ли обеспечит полную безнаказанность США в случае советского ответного ядерного удара, но она придаст Вашингтону дополнительную уверенность при проведении военнополитических акций за рубежом. Политики же видели в этом и другой аспект - создание для экономики СССР новых колоссальных нагрузок, которые еще более осложнят все нарастающие социальные проблемы и снизят привлекательность идей социализма для развивающихся стран. Игра казалась заманчивой.

Речь президента была приурочена ко времени дебатов в конгрессе по военному бюджету на следующий финансовый год. Как подметил спикер палаты представителей О"Нил, она касалась вовсе не национальной безопасности, а военного бюджета. Сенатор Кеннеди назвал речь «безрассудными планами звездных войн». (Кажется, что сенатор попал в точку: с тех пор в США речь Рейгана иначе как «планом звездных войн» никто не называл. Рассказывают такой курьезный случай, который произошел на одной из пресс-конференций в Центре иностранной прессы в Национальном клубе печати в Вашингтоне: ведущий, представлявший репортерам генерал-лейтенанта Абрахамсона (директора Организации по осуществлению «СОИ»), пошутил: «Тот, кто, задавая вопрос генералу, избежит употребления слов «звездные войны», получит приз».

Претендентов на приз не оказалось - все предпочитали вместо «СОИ» говорить «Программа звездных войн».) Тем не менее в начале июня 1983 года Рейган учредил три экспертные комиссии, которые должны были дать оценку технической осуществимости высказанной им идеи. Из подготовленных материалов наиболее известен доклад комиссии Флетчера. Она пришла к выводу, что, несмотря на крупные нерешенные технические проблемы, достижения последних двадцати лет в области техники применительно к проблеме создания ПРО выглядят многообещающе. Комиссия предложила схему эшелонированной оборонительной системы, основанной на новейших военных технологиях. Каждый эшелон этой системы предназначен для перехвата боеголовок ракет на различных этапах их полета. Комиссия рекомендовала начать программу исследований и разработок с целью завершить их в начале 90-х годов демонстрацией основных технологий ПРО.

Затем, основываясь на полученных результатах, принять решение о продолжении или закрытии работ по созданию широкомасштабной системы защиты от баллистических ракет.

Следующим шагом на пути реализации «СОИ» стала появившаяся в конце 1983 года президентская директива № 119. Она положила начало научным исследованиям и разработкам, которые дали бы ответ на вопрос, можно ли создать новые системы оружия космического базирования или какие-либо другие оборонительные средства, способные отразить ядерное нападение на США.

Как очень быстро выяснилось, ассигнования на «СОИ», предусмотренные бюджетом, не могли обеспечить успешного решения грандиозных задач, поставленных перед программой. Не случайно многие эксперты оценивали реальные расходы на программу в течение всего срока ее реализации в сотни миллиардов долларов. По оценке сенатора Преслера, «СОИ» - это программа, требующая для своего завершения расходов в сумме от 500 миллиардов до 1 триллиона долларов (!). Американский экономист Перло называл еще более значительную сумму - 3 триллиона долларов (!!!).

Однако уже в апреле 1984 года свою деятельность начала Организация по осуществлению стратегической оборонной инициативы (ООСОИ). Она представляла собой центральный аппарат крупного научно-исследовательского проекта, в котором, помимо организации министерства обороны, участвовали организации гражданских министерств и ведомств, а также учебных заведений. В составе центрального аппарата ООСОИ было занято около 100 человек. Как орган программного управления ООСОИ отвечала за разработку целей научно-исследовательских программ и проектов, контролировала подготовку и исполнение бюджета, выбирала исполнителей конкретных работ, поддерживала повседневные контакты с аппаратом президента США, Конгрессом, другими органами исполнительной и законодательной власти.

На первом этапе работ над программой главные усилия ООСОИ были сосредоточены на координации деятельности многочисленных участников исследовательских проектов по проблематике, разбитой на такие важнейшие пять групп: создание средств наблюдения, захвата и сопровождения целей; создание технических средств, использующих эффект направленной энергии, для последующего включения их в системы перехвата; создание технических средств, использующих эффект кинетической энергии для дальнейшего включения их в системы перехвата; анализ теоретических концепций, на базе которых будут создаваться конкретные системы оружия и средства управления ими; обеспечение эксплуатации системы и повышение ее эффективности (повышение поражающей способности, защищенности компонентов системы, энергоснабжение и материально-техническое обеспечение всей системы).

Как же выглядела программа «СОИ» в первом приближении?

Критерии эффективности после двух-трех лет работ по программе «СОИ» официально формулировались следующим образом.

Во-первых, оборона против баллистических ракет должна быть способна уничтожить достаточную часть наступательных сил агрессора, с тем чтобы лишить его уверенности в достижении своих целей.

Во-вторых, оборонительные системы в достаточной степени должны выполнять свою задачу даже в условиях нанесения по ним ряда серьезных ударов, то есть обладать достаточной живучестью.

В-третьих, оборонительные системы должны подорвать веру у вероятного противника в возможность их преодоления за счет наращивания дополнительных наступательных вооружений.

Стратегия программы «СОИ» предусматривала капиталовложения в технологическую базу, которая могла бы обеспечить принятие решения о вступлении в фазу полномасштабной разработки «СОИ» первого этапа и подготовить основу для вступления в фазу концептуальной разработки последующего этапа системы. Такое распределение по этапам, сформулированное только через несколько лет после обнародования программы, имело целью создать основу для наращивания первичных оборонительных возможностей с внедрением в дальнейшем перспективных технологий, таких как оружие направленной энергии, хотя первоначально авторы проекта считали возможным с самого начала реализовывать самые экзотические проекты.

Тем не менее во второй половине 80-х годов в качестве элементов системы первой очереди рассматривались такие, как космическая система обнаружения и сопровождения баллистических ракет на активном участке траектории их полета; космическая система обнаружения и сопровождения головных частей, боеголовок и ложных целей; наземная система обнаружения и сопровождения; перехватчики космического базирования, обеспечивающие поражение ракет, головных частей и их боеголовок; противоракеты заатмосферного перехвата баллистических целей («ERIS»); система боевого управления и связи.

В качестве основных элементов системы на последующих этапах рассматривались следующие: пучковое оружие космического базирования, основанное на использовании нейтральных частиц; противоракеты для перехвата целей в верхних слоях атмосферы («HEDI»); бортовая оптическая система, обеспечивающая обнаружение и сопровождение целей на среднем и конечном участках траекторий их полета; наземная РАС («GBR»), рассматриваемая в качестве дополнительного средства для обнаружения и сопровождения целей на конечном участке траектории их полета; лазерная установка космического базирования, предназначенная для выведения из строя баллистических ракет и противоспутниковых систем; пушка наземного базирования с разгоном снаряда до гиперзвуковых скоростей («HVG»); наземная лазерная установка для поражения баллистических ракет.

Те, кто планировал структуру «СОИ», мыслили систему как многоярусную, способную обеспечить перехват ракет в ходе трех этапов полета баллистических ракет: на этапе ускорения (активный участок траектории полета), средней части траектории полета, на которую в основном приходится полет в космосе после того, как боеголовки и ложные цели отделились от ракет, и на заключительном этапе, когда боеголовки устремляются к своим целям на нисходящем участке траектории. Самым важным из этих этапов считался этап ускорения, на протяжении которого боеголовки многозарядных МБР еще не отделились от ракеты, и их можно вывести из строя одним выстрелом. Руководитель управления СОИ генерал Абрахамсон заявил, что в этом и заключается главный смысл «звездных войн».

Из-за того, что конгресс США, исходя из реальных оценок состояния работ, систематически урезал (сокращения до 40–50 % ежегодно) запросы администрации на реализацию проектов, авторы программы переводили отдельные ее элементы из первого этапа в последующие, работы по некоторым элементам сокращались, а некоторые исчезали вовсе.

Тем не менее наиболее проработанными среди других проектов программы «СОИ» были неядерные противоракеты наземного и космического базирования, что позволяет рассматривать их в качестве кандидатов для первой очереди ныне создаваемой противоракетной обороны территории страны.

Среди этих проектов фигурируют в том числе противоракета «ЭРИС» для поражения целей на заатмосферном участке, противоракета «ХЕДИ» для ближнего перехвата, а также наземная РЛС, которая должна обеспечить задачу наблюдения и сопровождения на конечном участке траектории.

Наименее продвинутыми оказались проекты по оружию направленной энергии, которые объединяют исследования по четырем базовым концепциям, рассматриваемым в качестве перспективных для многоэшелонной обороны, включая лазеры наземного и космического базирования, ускорительное (пучковое) оружие космического базирования, ядерное оружие направленной энергии.

К работам, находящимся практически на начальном этапе, могут быть отнесены проекты, связанные с комплексным решением задачи.

По целому ряду проектов выявлены только проблемы, которые предстоит решить. Сюда относятся проекты по созданию ядерных энергетических установок, базирующихся в космосе и обладающих мощностью в 100 кВт с пролонгацией по мощности до нескольких мегаватт.

Требовался программе «СОИ» и недорогой универсальный в применении летательный аппарат, способный вывести груз массой 4500 килограммов и экипаж из двух человек на полярную орбиту. ООСОИ потребовала от фирм провести анализ трех концепций: аппарата с вертикальными стартом и посадкой, аппарата с вертикальным стартом и горизонтальной посадкой, а также аппарата с горизонтальными стартом и посадкой.

Как было объявлено 16 августа 1991 года, победителем конкурса стал проект аппарата «Дельта Клиппер» («Delta Clipper») с вертикальными стартом и посадкой, предложенный фирмой «Макдоннелл-Дуглас». Компоновка напоминала сильно увеличенную капсулу «Меркурий».

Все эти работы могли продолжаться неопределенно долго, и чем дольше реализовывался бы проект «СОИ», тем труднее было бы его остановить, не говоря о неуклонно возраставших почти в геометрической прогрессии ассигнованиях на эти цели. 13 мая 1993 года министр обороны США Эспин официально объявил о прекращении работ над проектом «СОИ». Это было одно из самых серьезных решений демократической администрации с момента ее прихода к власти.

Среди важнейших аргументов в пользу этого шага, последствия которого широко обсуждались экспертами и общественностью во всем мире, президент Билл Клинтон и его окружение единодушно назвали распад Советского Союза и как следствие безвозвратную утрату США своего единственного достойного соперника в противоборстве сверхдержав.

Видимо, именно это заставляет некоторых современных авторов утверждать, что программа «СОИ» изначально задумывалась как блеф, направленный на запугивание руководства противника. Дескать, Михаил Горбачев и его окружение приняли блеф за чистую монету, испугались, а от испуга проиграли Холодную войну, что привело к развалу Советского Союза.

Это неправда. Далеко не все в Советском Союзе, в том числе и в высшем руководстве страны, принимали на веру распространяемую Вашингтоном информацию в отношении «СОИ». В результате исследований, проведенных группой советских ученых под руководством вице-президента АН СССР Велихова, академика Сагдеева и доктора исторических наук Кокошина, был сделан вывод о том, что рекламируемая Вашингтоном «система явно не способна, как это утверждается ее сторонниками, сделать ядерное оружие «бессильным и устаревшим», обеспечить надежное прикрытие территории США, а тем более их союзников в Западной Европе или в других районах мира». Более того, в Советском Союзе уже давно разрабатывалась собственная система ПРО, элементы которой можно было использовать в программе «АнтиСОИ».

В Советском Союзе проблеме противоракетной обороны начали уделять внимание сразу после окончания Второй мировой войны. В начале 50-х годов в НИИ-4 Минобороны СССР и в НИИ-885, занимавшихся разработкой и применением баллистических ракет, были проведены первые исследования возможности создания средств ПРО. В этих работах, предлагались схемы оснащения противоракет двумя типами систем наведения. Для противоракет с телеуправлением предлагалась осколочная боевая часть с низкоскоростными осколками и круговым полем поражения.

Для противоракет с самонаведением предлагалось использовать боевую часть направленного действия, которая вместе с ракетой должна была поворачиваться в сторону цели и взрываться по информации от головки самонаведения, создавая наибольшую плотность поля осколков в направлении на цель.

Один из первых проектов глобальной противоракетной обороны страны был предложен Владимиром Челомеем.

В 1963 году он предложил использовать разработанные в его ОКБ-52 межконтинентальные ракеты «УР-100» для создания системы ПРО «Таран». Предложение было одобрено и постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 3 мая 1963 года была задана разработка проекта системы ПРО «Таран» для перехвата баллистических ракет на заатмосферном участке траектории.

В системе должна была применяться ракета «УР-100» («8К84») в варианте противоракеты со сверхмощной термоядерной боевой частью, мощностью не менее 10 мегатонн.

Ее габариты: длина - 16,8 метра, диаметр - 2 метра, стартовая масса - 42,3 тонны, масса головной части - 800 килограммов.

Противоракета смогла бы поразить цели на высотах около 700 километров, дальность поражения цели - до 2000 тысяч километров. Вероятно, для гарантированного поражения всех целей требовалось развернуть несколько сотен пусковых установок с противоракетами системы «Таран».

Особенностью системы являлось отсутствие коррекции противоракеты «УР-100» во время полета, что обеспечивалось бы точным целеуказанием РЛС.

В новой системе должны были применяться радиолокационные средства системы «Дунай-3», а также многоканальная РЛС «ЦСО-С», вынесенная на 500 километров от Москвы в сторону Ленинграда. По данным этой РЛС, работающей в диапазоне длин волн от 30 до 40 сантиметров, должно было осуществляться обнаружение вражеских ракет и пролонгация координат точек перехвата и момента прихода целей в эти точки. Станция «ЦСО-С» включалась по сигналам узлов системы предупреждения о ракетном нападении «РО-1» (город Мурманск) и «РО-2» (город Рига).

В 1964 году работы по системе «Таран» были прекращены - немалую роль в истории создания этой системы сыграла отставка Никиты Хрущева. Однако сам Владимир Челомей в дальнейшем признался, что отказался от системы «Таран» из-за уязвимости системы дальнего радиолокационного обнаружения, которая являлась ключевым звеном его системы.

Кроме того, противоракете требовался стартовый ускоритель - сходная баллистическая ракета в качестве противоракеты не годится из-за ограничений по скорости и маневренности при жестком лимите времени для перехвата цели.

Успеха добились другие. В 1955 году Григорий Васильевич Кисунько, главный конструктор СКБ-30 (структурное подразделение крупной организации по ракетным системам СБ-1), подготовил предложения по полигонной экспериментальной системе ПРО «А».

Проведенные в СБ-1 расчеты эффективности противоракет показали, что при существующей точности наведения поражение одной баллистической ракеты обеспечивается применением 8-10 противоракет, что делало систему малоэффективной.

Поэтому Кисунько предложил применить новый способ определения координат высокоскоростной баллистической цели и противоракеты - триангуляцию, то есть определение координат объекта по замерам дальности до него от РЛС, разнесенных на большое расстояние друг от друга и расположенных в углах равностороннего треугольника.

В марте 1956 года силами СКБ-30 был выпущен эскизный проект противоракетной системы «А».

В состав системы входили следующие элементы: радиолокаторы «Дунай-2» с дальностью обнаружения целей 1200 километров, три радиолокатора точного наведения противоракет на цель, стартовая позиция с пусковыми установками двухступенчатых противоракет «В-1000», главный командно-вычислительный пункт системы с ламповой ЭВМ «М-40» и радиорелейные линии связи между всеми средствами системы.

Решение о строительстве десятого государственного испытательного полигона для нужд ПВО страны было принято 1 апреля 1956 года, а в мае была создана Государственная комиссия под руководством маршала Александра Василевского для выбора места его размещения, а уже в июне военные строители приступили к созданию полигона в пустыне Бетпак-Дала.

Первая работа системы «А» по перехвату противоракетой баллистической ракеты «Р-5» прошла успешно 24 ноября 1960 года, при этом противоракета не оснащалась боевой частью. Затем последовал целый цикл испытаний, часть из которых закончились неудачно.

Главное испытание состоялось 4 марта 1961 года. В тот день противоракетой с осколочно-фугасной боевой частью была успешно перехвачена и уничтожена на высоте 25 километров головная часть баллистической ракеты «Р-12», запущенной с Государственного центрального полигона. Боевая часть противоракеты состояла из 16 тысяч шариков с карбид-вольфрамовым ядром, тротиловой начинки и стальной оболочки.

Успешные результаты испытаний системы «А» позволили к июню 1961 года завершить разработку эскизного проекта боевой системы ПРО «А-35», предназначенной для защиты Москвы от американских межконтинентальных баллистических ракет.

В состав боевой системы предполагалось включить командный пункт, восемь секторных РАС «Дунай-3» и 32 стрельбовых комплекса. Завершить развертывание системы планировалось к 1967 году - 50-летию Октябрьской революции.

Впоследствии проект претерпел изменения, но в 1966 году система все же оказалась практически полностью готова к принятию на боевое дежурство.

В 1973 году генеральный конструктор Григорий Кисунько обосновал основные технические решения по модернизированной системе, способной поражать сложные баллистические цели. Перед системой «А-35» была поставлена боевая задача по перехвату одной, но сложной многоэлементной цели, содержащей наряду с боевыми блоками, легкие (надувные) и тяжелые ложные цели, что потребовало проведения существенных доработок вычислительного центра системы.

Это была последняя доработка и модернизация системы «А-35», которая завершилась в 1977 году представлением Госкомиссии новой системы ПРО «А-35М».

Система «А-35М» была снята с вооружения в 1983 году, хотя ее возможности позволяли нести боевое дежурство до 2004 года.

Помимо создания традиционных средств ПРО в Советском Союзе велись исследования по разработке систем противоракетной обороны совершенно нового типа. Многие из этих разработок до сих пор не закончены и являются уже достоянием современной России.

Среди них в первую очередь выделяется проект «Терра-3», направленный на создание мощной наземной лазерной установки, способной уничтожать вражеские объекты на орбитальных и суборбитальных высотах. Работы по проекту вело ОКБ «Вымпел», и с конца 60-х годов на полигоне в Сары-Шагане строилась специальная позиция для проведения испытаний.

Опытная лазерная установка состояла из собственно лазеров (рубиновый и газовый), системы наведения и удержания луча, информационного комплекса, предназначенного для обеспечения функционирования системы наведения, а также высокоточного лазерного локатора «ЛЭ-1», предназначенного для точного определения координат цели. Возможности «ЛЭ-1» позволяли не только определить дальность до цели, но и получить точные характеристики по ее траектории, форме объекта и размерах.

В середине 1980-х годов на комплексе «Терра-3» проводились испытания лазерного оружия, которые также предусматривали стрельбу по летающим мишеням. К сожалению, эти эксперименты показали, что мощности лазерного луча не хватает для разрушения боеголовок баллистических ракет.

В 1981 году США произвели первый запуск космического челнока «Спейс Шаттл». Естественно, это привлекло внимание правительства СССР и руководства Министерства обороны. Осенью 1983 года маршал Дмитрий Устинов предложил командующему Войсками ПРО Вотинцеву применить лазерный комплекс для сопровождения «Шаттла». И 10 октября 1984 года во время тринадцатого полета челнока «Челленджер», когда его витки на орбите проходили в районе полигона «А», эксперимент состоялся при работе лазерной установки в режиме обнаружения с минимальной мощностью излучения. Высота орбиты корабля в тот раз составляла 365 километров. Как сообщил потом экипаж «Челленджера», при полете над районом Балхаша на корабле внезапно отключилась связь, возникли сбои в работе аппаратуры, да и сами астронавты почувствовали недомогание. Американцы стали разбираться. Вскоре поняли, что экипаж подвергся какому-то искусственному воздействию со стороны СССР, и заявили официальный протест.

В настоящее время комплекс «Терра-3» заброшен и ржавеет - Казахстану поднять этот объект оказалось не по силам.

В начале 70-х годов в СССР были проведены научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы по программе «Фон» с целью создания перспективной системы ПРО. Суть программы состояла в создании системы, которая позволила бы держать «на прицеле» все ядерные боеголовки американцев, включая даже те, которые базировались на подводных лодках и бомбардировщиках. Система должна была базироваться в космосе и поражать ядерные ракеты американцев до их старта.

Работа над техническим проектом осуществлялось по указанию маршала Дмитрия Устинова в НПО «Комета».

В конце 70-х была запущена программа «Фон-1», предусматривающая создание различных видов лучевого оружия, электромагнитных пушек, противоракет, в том числе и многозарядных с субснарядами, системы залпового огня. Однако вскоре многие конструкторы на одном из заседаний приняли решение свернуть работы, так как, по их мнению, программа не имела перспектив: в ЦНИИ «Комета» в результате работ по программе «Фон» пришли к выводу, что уничтожить весь ядерный потенциал США на всех видах носителей (10 тысяч зарядов) за 20–25 минут подлетного времени невозможно.

С 1983 года было начато осуществление программы «Фон-2». Программа предусматривала глубокие исследования в области применения альтернативных средств, способных нейтрализовать американские СОИ «несмертельным оружием»: электромагнитным импульсом, мгновенно нарушающим работу электронной аппаратуры, воздействием лазеров, мощным микроволновым изменением поля и так далее. В результате появились довольно интересные разработки.

С 1983 года по 1987 год в рамках проекта «Терра-3» были проведены испытания лазерной установки весом около 60 тонн, установленной на летающей лаборатории «Ил-76МД» («А-60») СССР-86879.

Для питания лазера и сопутствующей аппаратуры в обтекателях по бокам фюзеляжа были установлены дополнительные турбогенераторы, как на «Ил-76ПП».

Штатный метеорадар заменили бульбообразным обтекателем на специальном переходнике, к которому снизу был пристроен продолговатый обтекатель поменьше. Очевидно, там размещалась антенна системы прицеливания, которая поворачивалась в любую сторону, ловя цель. От обширного остекления штурманской кабины остались лишь по два окошка с каждого борта.

Чтобы не портить аэродинамику самолета еще одним обтекателем, оптическую головку лазера сделали убирающейся.

Верх фюзеляжа между крылом и килем был вырезан и заменен огромными створками, состоящими из нескольких сегментов.

Они убирались внутрь фюзеляжа, а затем наверх вылезала башенка с пушкой.

За крылом имелись выступающие за контур фюзеляжа обтекатели с профилем, подобным профилю крыла. Грузовая рампа сохранялась, но створки грузового люка были сняты, а люк зашит металлом.

Доработку самолета выполнял Таганрогский авиационный научно-технический комплекс имени Бериева и Таганрогский машиностроительный завод имени Георгия Димитрова, выпускавший «А-50» и противолодочные самолеты «Ту-142». О ходе испытаний отечественного боевого лазера ничего не известно, поскольку они остаются совершенно секретными.

После проведения программы испытаний лаборатория «А-60» находилась на аэродроме Чкаловский, на котором в начале 1990-х сгорела. Тем не менее и этот проект можно возродить к жизни, если в том вдруг возникнет необходимость…

Мобильный лазерный комплекс для уничтожения спутников и баллистических ракет противника был создан усилиями конструкторского коллектива Троицкого института инновационных и термоядерных исследований (Подмосковье).

Основой комплекса является лазер на углероде мощностью 1 МВт. Базируется комплекс на двух модулях-платформах, созданных из серийных автоприцепов Челябинского завода. На первой платформе размещается генератор лазерного излучения, включающий в себя блок оптического резонатора и газоразрядную камеру. Здесь же устанавливается система формирования и наведения луча. Рядом располагается кабина управления, откуда ведется программное или ручное его наведение и фокусировка. На второй платформе находятся элементы газодинамического тракта: авиационный турбореактивный двигатель «Р29-300», выработавший свой летный ресурс, но еще способный послужить в качестве источника энергии; эжекторы, устройства выхлопа и шумоглушения, емкость для сжиженной углекислоты, топливный бак с авиационным керосином.

Каждая платформа оснащена своим тягачом марки «КрАЗ» и транспортируется практически в любое место, куда он способен пройти.

Когда выяснилось, что в качестве оружия этот комплекс применяться не будет, команда специалистов Троицкого института вместе с коллегами из НПО «Алмаз», НИИ электрофизической аппаратуры имени Ефремова и Государственного внедренческого малого предприятия «Конверсия» разработали на его основе лазерный технологический комплекс «МЛТК-50». Этот комплекс показал превосходные результаты при ликвидации пожара на газовой скважине в Карачаевске, развалке скального массива, при дезактивации поверхности бетона на АЭС методом шелушения, выжигании пленки нефти на поверхности акватории и даже при уничтожении полчищ саранчи.

Другая интересная разработка связана с созданием плазменной ПРО, способной поражать цели на высотах до 50 километров.

Работа этой системы основана на давно известном эффекте.

Оказывается, плазму можно разогнать вдоль двух, как правило, довольно длинных шин - проводников тока, представляющих собой параллельные проволоки или пластины.

Сгусток плазмы замыкает электрический контур между проводниками, а перпендикулярно к плоскости шин действует внешнее магнитное поле. Плазма разгоняется и стекает с концов шин так же, как разгонялся бы и металлический проводник, скользящий по шинам. В зависимости от условий истечение может происходить по-разному: в виде сильно расширяющегося факела, струй или же в виде последовательных колец-тороидов плазмы - так называемых плазмоидов.

Ускоритель называют в этом случае плазмоидной пушкой; обычно плазма образуется из материала расходуемых электродов. Плазмоиды напоминают кольца дыма, выпускаемые умелыми курильщиками, но они летят в воздухе не плашмя, а боком, со скоростью в десятки и сотни километров в секунду. Каждый плазмоид представляет собой стянутое магнитным полем кольцо плазмы с текущим в нем током и образуется в результате расширения петли тока под действием собственного магнитного поля, иногда усиливаемого с помощью перемычек - металлических пластинок в электрической цепи.

Первую плазменную пушку у нас в стране построил ленинградский профессор Бабат еще в 1941 году. Ныне исследования в этой области ведутся в НИИ радиоприборостроения под руководством академика Римилия Авраменко. Там практически создано плазменное оружие, способное поражать любые цели на высотах до 50 километров.

По мнению академика, плазменное оружие противоракетной обороны будет не только стоить на несколько порядков дешевле американской системы ПРО, но и многократно проще в создании и управлении.

Плазмоид, направляемый наземными средствами ПРО, создает перед летящей боеголовкой ионизируемый участок и полностью нарушает аэродинамику полета объекта, после чего цель уходит с траектории и разрушается от чудовищных перегрузок. При этом поражающий фактор доставляется к цели со скоростью света.

В 1995 году специалисты НИИ радиоприборостроения разработали концепцию международного эксперимента «Доверие» («Trust») для совместного с США испытания плазменного оружия на американском противоракетном полигоне Кваджелейн.

Проект «Доверие» заключался в проведении эксперимента с плазменным оружием, которое способно поразить любой движущийся в атмосфере Земли объект. Осуществляется это на основе уже существующей технологической базы, без вывода в космос каких-либо компонентов. Стоимость эксперимента оценивается в 300 миллионов долларов.

Договора по ПРО более не существует. 13 декабря 2001 года президент США Джордж Буш уведомил президента Российской Федерации Владимира Путина о выходе в одностороннем порядке из Договора по ПРО от 1972 года. Решение было связано с планами Пентагона не позднее чем через полгода провести новые испытания системы Национальной противоракетной обороны (НПРО) с целью защиты от нападения со стороны так называемых «стран-изгоев». Перед тем Пентагон уже провел пять успешных испытаний новой противоракеты, способной поражать межконтинентальные баллистические ракеты класса «Минитмен-2».

Времена «СОИ» вернулись. Америка вновь жертвует своей репутацией на мировой арене и расходует колоссальные средства в погоне за призрачной надеждой получить противоракетный «зонтик», который защитит ее от угрозы с неба. Бессмысленность этой затеи очевидна. Ведь к системам НПРО можно предъявить те же самые претензии, что и к системам «СОИ». Они не обеспечивают стопроцентной гарантии безопасности, но зато могут создать ее иллюзию.

А нет ничего опаснее для здоровья и самой жизни, чем иллюзия безопасности…

Система НПРО США, по замыслам ее создателей, включит в себя несколько элементов: наземные перехватчики ракет («Ground leased Interceptor»), система боевого управления («Battle Management/Command, Control, Communication»), высокочастотные РЛС противоракетной обороны («Ground Based Radiolocator»), РЛС системы предупреждения о ракетном нападении (СПРН), высокочастотные РЛС противоракетной обороны («Brilliant Eyes») и группировка спутников СБИРС.

Наземные перехватчики ракет или противоракеты - основное оружие ПРО. Они уничтожают боеголовки баллистических ракет за пределами земной атмосферы.

Система боевого управления - своеобразный мозг системы ПРО. В случае запуска ракет по территории США именно она будет управлять перехватом.

Наземные высокочастотные радары ПРО отслеживают траекторию полета ракеты и боеголовки. Полученную информацию они отправляют системе боевого управления. Последняя в свою очередь дает команду перехватчикам.

Группировка спутников СБИРС представляет собой двухэшелонную спутниковую систему, которая будет играть ключевую роль в системе управления комплекса НПРО. Верхний эшелон - космический - в проекте включает в себя 4–6 спутников системы предупреждения о ракетном нападении. Низковысотный эшелон состоит из 24 спутников, находящихся на удалении 800-1200 километров.

Эти спутники оснащены датчиками оптического диапазона, которые обнаруживают и определяют параметры движения целей.

По замыслу Пентагона, первоначальным этапом в создании НПРО должно стать строительство радиолокационной станции на острове Шемия (Алеутские острова). Место для начала развертывания системы НПРО выбрано неслучайно.

Именно через Аляску, по расчетам экспертов, проходит большая часть полетных траекторий ракет, которые могут достигнуть территории США. Поэтому там планируется размещение около 100 противоракет. Кстати, эта РЛС, находящаяся еще пока в проекте, завершает создание вокруг США кольца слежения, в которое входят радар в Туле (Гренландия), РЛС «Флаиндейлс» в Великобритании и три радара на территории Соединенных Штатов - «Кэйп Код», «Клэйр» и «Бил». Все они действуют уже на протяжении около 30 лет и в ходе создания системы НПРО будут модернизированы.

Кроме того, подобные же задачи (слежение за пусками ракет и предупреждение о ракетном нападении) станет выполнять и РЛС в Варде (Норвегия), расположенная всего в 40 километрах от российской границы.

Первое испытание противоракеты состоялось 15 июля 2001 года. Оно обошлось американскому налогоплательщику в 100 миллионов долларов США, но зато специалисты Пентагона успешно уничтожили межконтинентальную баллистическую ракету на высоте 144 мили над поверхностью Земли.

Полутораметровый поражающий элемент ракеты-перехватчика, запущенной с атолла Кваджелейн на Маршалловых островах, сближаясь со стартовавшей с базы ВВС США Ванденберг МБР «Минитмэн», поразил ее прямым попаданием, в результате чего на небе наблюдалась ослепительно яркая вспышка, которая вызвала ликование американских военных и технических специалистов, восхищенно потрясавших кулаками.

«По первичным оценкам, все сработало, как надо, - заявил начальник управления по противоракетной обороне министерства обороны США генерал-лейтенант Рональд Кэдиш - Мы попали очень точно… Мы будем настаивать на скорейшем проведении следующего испытания».

Поскольку деньги на НПРО выделяются без задержек, американские военные специалисты развернули бурную деятельность. Разработка ведется сразу по ряду направлений, и создание противоракет - еще не самый сложный элемент в программе.

Уже испытан лазер космического базирования. Это произошло 8 декабря 2000 года. Комплексное испытание фторводородного лазера «Альфа ХЕЛ» («Alpha HEL»), изготовленного компанией «ТРВ» («TRW»), и оптической системы управления лучом, созданной фирмой «Локхид-Мартин», проводились в рамках программы «SBL–IFX» («Space Based Laser Integrated Flight Experiment» - Демонстратор для комплексных летных испытаний лазера космического базирования) на полигоне Капистрано (город Сан-Клемент, штат Калифорния).

В состав системы наведения луча входил оптический блок (телескоп) с системой зеркал «ЛАМР» («LAMP»), использующих технологию адаптивной оптики («мягкие зеркала»).

Первичное зеркало имеет диаметр 4 метра. Кроме того, в систему управления лучом входила система обнаружения, слежения и наведения «АТП» («АТР»). И лазер, и система управления лучом при испытаниях находились в вакуумной камере.

Целью испытаний было определение возможности метрологических систем телескопа поддерживать требуемое направление на цель и обеспечивать управление первичной и вторичной оптикой в ходе высокоэнергетического излучения лазера. Испытания завершились полным успехом: система «АТП» работала даже с большей точностью, чем требовалось.

Согласно официальной информации, вывод на орбиту демонстратора «SBL–IFX» намечен на 2012 год, а его испытания по стартующим межконтинентальным ракетам - на 2013 год. А к 2020 году может быть развернута эксплуатационная группировка космических аппаратов с высокоэнергетическими лазерами на борту.

Тогда, как оценивают эксперты, вместо 250 ракет-перехватчиков на Аляске и в Северной Дакоте достаточно развернуть группировку из 12–20 космических аппаратов на базе технологий «SBL» на орбитах с наклонением 40°. На уничтожение одной ракеты понадобится всего от 1 до 10 секунд в зависимости от высоты полета цели. Перенастройка на новую цель займет всего лишь полсекунды. Система, состоящая из 20 спутников, должна обеспечить почти полное предотвращение ракетной угрозы.

В рамках программы НПРО также планируется использовать лазерную установку воздушного базирования, разрабатываемую по проекту ABL (сокращение от «Airborne Laser»).

Еще в сентябре 1992 года фирмы «Боинг» и «Локхид» получили контракты для определения наиболее подходящего из существующих самолетов для проекта ABL. Обе команды пришли к одному и тому же выводу и рекомендовали ВВС США использовать в качестве платформы «Боинг-747».

В ноябре 1996 года ВВС США заключили контракт с фирмами «Боинг», «Локхид» и «ТРВ» в 1,1 миллиарда долларов на разработку и летные испытания системы вооружения по программе «АБЛ». 10 августа 1999 года была начата сборка первого самолета «747–400 Freighter» для «ABL». 6 января 2001 года самолет YAL-1A совершил первый полет с аэродрома города Эверетт. На 2003 год намечено боевое испытание системы оружия, в ходе которого должна быть сбита оперативнотактическая ракета. Предусматривается поражение ракет на активной стадии их полета.

Основой системы вооружения является йод-кислородный химический лазер, разработанный «ТРВ». Высокоэнергетичный лазер («HEL») имеет модульную конструкцию, для снижения веса в его конструкции широко используются новейшие пластмассы, композиты и титановые сплавы. В лазере, имеющем рекордную химическую эффективность, используется закрытая схема с рециркуляцией реагентов.

Лазер устанавливается в 46-й секции на основной палубе самолета. Для обеспечения прочности, термической и химической устойчивости под лазером устанавливаются две титановые панели обшивки нижней части фюзеляжа. К носовой турели луч передается по специальной трубе, проходящей по верхней части фюзеляжа через все переборки. Стрельба осуществляется с носовой турели весом около 6,3 тонны. Она может поворачиваться на 150° вокруг горизонтальной оси, отслеживая цель. Фокусировка луча на цели осуществляется 1,5-метровым зеркалом, имеющим сектор обзора по азимуту в 120°.

В случае успешных испытаний намечается выпустить к 2005 году три таких самолета, а к 2008 году - система воздушной ПРО должна быть полностью готова. Флот из семи самолетов сможет в течении 24 часов локализовать угрозу в любой точке земного шара.

И это тоже не все. В печать постоянно просачивается информация о испытаниях мощных лазеров наземного базирования, о возрождении кинетических систем воздушного базирования типа «ASAT», о новых проектах по созданию гиперзвуковых бомбардировщиков, о грядущем обновлении спутниковой системы раннего предупреждения. Против кого все это? Неужели против Ирака с Северной Кореей, которые до сих пор не могут построить работоспособную межконтинентальную ракету?..

Признаться, столь вызывающая активность американских военных специалистов на ниве создания НПРО пугает.

Боюсь, мы входим в ту фазу человеческого развития, после которой полеты на Луну, на Марс и создание орбитальных городов станет просто-напросто невозможным…

Космическая деятельность как одно из направлений научно-технического прогресса объективно становится важнейшим средством решения общих проблем человечества - энергетических, продовольственных, экологических и других. В силу своего международного характера и глобальных масштабов возможных последствий она непосредственно затрагивает интересы практически всех государств земного шара. Это требует организации их тесного взаимодействия в вопросах мирного использования и предотвращения милитаризации космического пространства, являющегося «общим наследием человечества».

К настоящему времени благодаря настойчивым усилиям Советского Союза введены некоторые международно-правовые ограничения на военную деятельность стран в космосе, однако постоянная обструкционистская политика США препятствует заключению всеобъемлющих соглашений в данной области. Уже с конца 50-х годов Соединенные Штаты стремятся поставить уникальные возможности космической техники на службу своего военного ведомства. В результате этих усилий они имеют на орбитах до 100 функционирующих ИСЗ различных космических систем и ежегодно запускают 15-20 новых спутников военного назначения. Указанные системы, использующиеся для решения задач связи и управления войсками, навигации, картографии, метеообеспечения и ведения разведки, не считаются в прямом смысле космическим оружием и не создают угрозы прямого нападения.

Однако положение в данной области может существенно измениться в связи с намерением США приступить к созданию и развертыванию ударных средств, предназначаемых для поражения объектов в космосе или на земле из космоса. Практическая деятельность Пентагона по милитаризации космического пространства особенно активизировалась после объявления президентской директивы о национальной космической политике (1982 г.). Главными целями этой политики провозглашены обеспечение «национальной безопасности» и защита «жизненно важных интересов» США в космосе. Для достижения поставленных целей американское руководство в соответствии с директивой единолично оставляет за собой право предпринимать в космосе действия военного характера. Дальнейшие шаги милитаристских кругов США продемонстрировали их стремление не только добиваться превосходства над Советским Союзом в космосе, но и путем развертывания космического ударного оружия сломать сложившийся стратегический паритет, открыть еще один канал гонки вооружений. Ярким примером этого служит так называемая «стратегическая оборонная инициатива» (СОИ), получившая даже в западной печати более точное название - «звездные войны».

Официально она была объявлена в марте 1983 года как долгосрочная программа создания многоэшелонной системы противоракетной обороны (ПРО) с элементами космического базирования, направленной против Советского Союза. Как утверждает администрация США, эта программа преследует якобы цели полной ликвидации угрозы от баллистических ракет, укрепления стабильности и международной безопасности, а фактически нацелена на лишение СССР возможности для ответного удара. При этом тщательно умалчиваются факты, что исследования в этой области милитаристы США проводят на фоне дальнейшего наращивания американских стратегических наступательных вооружений и намерены их результаты использовать для создания ударного космического оружия, которое было бы способно практически внезапно появляться над территорией любого государства и создавать реальную угрозу для космических, воздушных и наземных объектов. Фактически, как четко охарактеризовал эту программу М. С. Горбачев в беседе с редактором газеты «Правда», «говорят об обороне - готовятся к нападению, рекламируют космический щит, а куют космический меч, обещают ликвидировать ядерное оружие - на практике наращивают, совершенствуют его. Сулят стабильность миру, а ведут дело к ломке военного равновесия». СССР предложил полностью запретить ударные космические вооружения. Как бы их ни именовали - «стратегической оборонной инициативой», космическим «щитом» и т. д., они представляют опасность для народов. Поэтому стержневой вопрос современности - предотвращение гонки вооружений в космосе и ее свертывание на Земле. На пути его решения сохраняется главное препятствие - американская программа «звездных войн».

Рис. 1. Замысел американской многоэшелонной системы ПРО с элементами космического базирования: 1 - активный участок траектории полета МБР; 2 - боевая космическая станция; 3 - спутник раннего предупреждения; 4 - ракета с рентгеновским лазером, запущенная с подводной лодки; 5 - разделение головной части МБР (разведение боеголовок и отделение ложных целей); 6 - мощная наземная лазерная установка; 7 - переотражающее орбитальное зеркало; 8 - средний участок траектории полета боеголовок; 9 - спутник сопровождения, распознавания и целеуназания; 10 - космическая платформа с ускорительным оружием; 11 - конечный участок траектории полета боеголовок; 12 - авиационный ракетный комплекс перехвата; 13 - противоракеты дальнего и ближнего действия

Новая «инициатива» в Соединенных Штатах означала полную переориентацию усилий, направляемых на милитаризацию космоса. Начиная с 1983 года срочными темпами были пересмотрены все планы НИОКР в области ПРО, разработана программа дальнейших исследований, определены конкретные направления и объем финансирования, проведена предварительная оценка возможностей практической реализации концепции многоэшелонной системы с элементами космического базирования. На данном этапе в планы включено изучение всех технических средств, которые потенциально могли бы найти применение в перспективной системе ПРО, в том числе средств перехвата оперативно-тактических и тактических ракет. В результате СОИ превратилась в крупнейшую программу НИОКР министерства обороны США, на которую в короткие сроки (1984-1986 финансовые годы) было выделено свыше 5 млрд. долларов.

По данным печати, структура и возможный боевой состав системы ПРО, создаваемой в рамках «звездных войн», окончательно еще не определены. Однако предполагается, что она будет включать не менее трех, эшелонов, предназначенных для уничтожения баллистических ракет на всех основных характерных участках траектории их полета (рис. 1).

Главная роль в такой системе отводится первому эшелону, средства которого должны поражать МБР сразу после старта в течение первых 3-5 мин полета, то есть до разведения боеголовок. Американские специалисты считают, что на этом участке траектории полета ракеты представляют собой крупные и достаточно уязвимые цели, которые проще обнаружить и уничтожить. При этом в результате их поражения будут выводиться из строя сразу все боеголовки, установленные на МБР с разделяющимися головными частями, и тем самым достигаться максимальная боевая эффективность. Второй эшелон предназначается для поражения боеголовок ракет на всем протяжении их полета за пределами плотных слоев атмосферы. Средства третьего эшелона должны перехватывать уцелевшие боеголовки после вхождения их в плотные слои атмосферы, где облегчается их распознавание в силу естественного торможения и отставания более легких ложных целей.

По замыслу авторов, основными компонентами многоэшелонной системы ПРО будут являться средства обнаружения, сопровождения и распознавания баллистических целей, оружие направленной энергии и кинетическое (обычное) оружие, средства боевого управления и связи.

Для обнаружения, сопровождения и распознавания целей в рамках программы СОИ разрабатываются радиолокационные и оптические (инфракрасные) средства, предназначенные главным образом для установки на космических платформах и самолетах, а также специальных ракетах-носителях, запускаемых навстречу приближающимся боеголовкам по сигналу от систем раннего предупреждения.

Рис. 2. Эскиз боевой космической станции

В области оружия направленной энергии исследования охватывают мощные лазеры (включая рентгеновские с ядерной накачкой), ускорители элементарных частиц и генераторы электромагнитного (СВЧ) излучения. Боевые космические станции (рис. 2) с лазерным и ускорительным оружием за исключением рентгеновских лазеров предназначаются для постоянного размещения на орбитах. Рентгеновские лазеры, в которых источником энергии служит ядерный взрыв, предполагается запускать в направлении целей специальными ракетами-носителями с подводных лодок по сигналу от систем раннего предупреждения. В случае размещения мощных лазеров на земле наведение их лучей на боеголовки МБР рассчитывают осуществлять с помощью крупных зеркал, установленных на космических платформах.

В качестве кинетического оружия разрабатываются наземные противоракеты дальнего и ближнего действия, а также электромагнитные пушки (рис. 3) и реактивные снаряды космического базирования.

Для централизованного управления указанными компонентами создаются сверхбыстродействующие вычислительные средства, ведутся исследования в области искусственного интеллекта, разрабатываются новые машинные языки и алгоритмы. Одновременно с целью оценки практических возможностей создания боевой системы ПРО определяются общие потребности в источниках энергии, живучесть отдельных компонентов, способы организации эксплуатации космических средств на орбитах.

Рис. 3. Эскиз космической электромагнитной пушки

В настоящее время работы по программе СОИ направлены пока на решение фундаментальных проблем, исследование возможных вариантов построения боевой системы ПРО и экспериментальную проверку отдельных технических решений.

Как сообщалось в зарубежной печати, по планам создания нового ударного оружия на полигоне в штате Невада продолжаются испытания рентгеновских лазеров. В 1984-1985 годах на американском полигоне ПРО Кваджелейн (Тихий океан) был осуществлен перехват на большой высоте боеголовки (мишени) МБР «Минитмен» с помощью самонаводящейся экспериментальной противоракеты дальнего действия (рис. 4), а на полигоне Уайт-Сэндз (штат Нью-Мексико произведены несколько пусков противоракет ближнего действия. На этом же полигоне американцы провели эксперимент по разрушению лучом испытательной лазерной установки корпуса МБР «Титан», установленного неподвижно на земле на расстоянии около 1 км. В районе Гавайских о-вов для отработки методов сопровождения лазерным лучом быстроперемещающихся объектов летом 1985 года была проведена серия экспериментов с использованием маломощной наземной лазерной установки. Лазерный луч этой установки направлялся на небольшие зеркальные отражатели, размещенные на орбитальной ступени «Дискавери» (18-й полет пилотируемых космических кораблей «Шаттл») и специальных ракетах, запускавшихся на большую высоту специально для этих целей. В лабораториях Техасского университета проходит испытания экспериментальная электромагнитная пушка и одновременно ведется разработка более совершенного ее образца со стволом (направляющими) длиной около 40 м.

Особое внимание в программе СОИ уделяется проектам создания оружия направленной энергии. Это оружие рассматривается американскими специалистами не только как основной компонент перспективной системы ПРО, но и как потенциальное средство поражения космических целей, стратегических бомбардировщиков и крылатых ракет в полете. Достигнутый уровень мощности лазерного излучения позволил министерству обороны США еще в начале 80-х годов провести в полигонных условиях испытания по уничтожению в полете с помощью наземных и самолетных лазерных установок таких движущихся целей, как радиоуправляемые воздушные мишени, ракеты класса «воздух - воздух» и противотанковые ракеты. Ближайшей целью исследований является завершение программы «Космическая лазерная триада», предусматривающей проведение испытаний макета боевой лазерной установки сначала в наземных условиях, а затем на борту космического корабля «Шаттл».

Работы по принципиально новым видам оружия ведутся в таких крупнейших научно-исследовательских центрах США, как Ливерморская лаборатория им. Э. Лоуренса (численность персонала около 8 тыс. человек), Лос-Аламос-ская национальная лаборатория (7,5 тыс. высококвалифицированных специалистов) и лаборатория фирмы «Сандия» (6,9 тыс. сотрудников). Годовой бюджет Ливерморской лаборатории, например, составляет около 800 млн. долларов, из которых половина расходуется на СОИ и другие военные программы. В стенах этих организаций для проведения военных исследований используются мощные ускорители элементарных частиц, разрабатываются лазерные устройства различного типа, изучается механизм воздействия направленных потоков энергии на конструкционные материалы и радиоэлектронную аппаратуру.

Адвокаты военно-промышленного комплекса США всячески подчеркивают якобы сугубо исследовательский характер программы СОИ, однако, судя по сообщениям иностранной печати, наряду с проведением НИОКР она предусматривает также производство и развертывание боевой системы противоракетной обороны. Реализацию всей программы предполагается осуществить в четыре этапа. На первом этапе (до 90-х годов) планируется провести все основные исследования, на втором - испытать макеты, опытные образцы и отдельные компоненты, на третьем и четвертом - начать и завершить строительство многоэшелонной системы ПРО с элементами космического базирования. Уже на первый этап таких «исследований» предполагается выделить более 30 млрд. долларов, а за десять лет, по оценкам американских экспертов, может быть израсходовано до 70 млрд. долларов. Суммарные расходы на программу за 20-25 лет, включая развертывание многоэшелонной системы в полном составе, как полагают, могут достичь фантастической суммы - 1-1,5 трлн. долларов.

В связи с этим, чтобы успокоить американского налогоплательщика, официальные круги США заявляют, что развертывание боевой системы ПРО начнется только в том случае, если будут доказаны ее высокая эффективность и живучесть, а ожидаемые расходы окажутся меньшими, чем затраты Советского Союза на создание надежных средств преодоления такой системы. Стратеги из Пентагона не исключают также возможности развертывания некоторой «промежуточной» системы с использованием таких традиционных средств, как противоракеты и наземные РЛС, дополненные самолетными средствами обнаружения и целеуказания. Считается, что основной задачей такой ограниченной системы ПРО будет прикрытие важнейших объектов стратегических наступательных сил на территории страны.

Американское руководство намерено постоянно наращивать темпы и объем работ по программе СОИ до получения конкретных результатов. По неоднократным заявлениям официальных лиц Вашингтона, вероятность отказа от этой программы исключается как на этапе исследовательских работ, так и в случае развертывания многоэшелонной системы ПРО, если ее создание окажется возможным. Деятели военно-промышленного комплекса США связывают с программой планы не только создания такой системы, но и быстрого развития других видов наступательного оружия и военной техники. По мнению ряда американских специалистов, задуманные в рамках СОИ технические средства сами по себе могут оказаться эффективным ударным наступательным оружием и найти применение в различных областях военного дела. В этом отчетливо просматривается имперская направленность программы на достижение общего военного и технологического превосходства над СССР и другими странами социалистического содружества.

В соответствии с далеко идущими целями программы ей был предоставлен высший приоритет среди других программ развития вооруженных сил, а для координации всех работ при Пентагоне создано специальное управление. К работам в данной области привлечен целый ряд центральных управлений и основных командований, включая объединенное космическое, командования видов вооруженных сил, а также Министерство энергетики, другие ведомства и отдельные организации. На базе основных аэрокосмических фирм и научно-исследовательских организаций образованы консорциумы по отдельным направлениям работ. Для практической отработки отдельных компонентов ПРО в условиях космоса предполагается широко использовать пилотируемые космические корабли «Шаттл», официально принадлежащие НАСА, а фактически уже сейчас используемые Пентагоном без ограничений.

Наряду со своим научно-техническим потенциалом США стремятся вовлечь в программу «звездных войн» союзников по НАТО и Японию, оказывают на эти страны всестороннее давление и добиваются политического одобрения своего курса на правительственном уровне. Однако здравомыслящие политики высказали опасениэ, что с развертыванием такой системы еще больше возрастет роль Соединенных Штатов в НАТО, а при появлении аналогичной системы в Советском Союзе в случае возникновения вооруженного конфликта американское командование попытается ограничить его географическими рамками европейских театров военных действий. Кроме того, страны Запада усмотрели в предложениях США попытку одностороннего использования их научно-технических потенциалов в своих целях, результатом чего станет «утечка умов» и отвлечение их собственных ресурсов. Их также не устраивало намерение США ограничить передачу им результатов исследований и новейшей технологии.

Для преодоления возникших разногласий Вашингтон поспешил заверить союзников в том, что безопасность Западной Европы неотделима от безопасности США, и с целью повышения заинтересованности западноевропейских стран предложил разместить в них заказы не только на проведение исследований, но и на производство отдельных компонентов системы. Одновременно США согласились допустить их к участию в некоторых секретных исследованиях и предложили свою Помощь в создании европейской системы по уничтожению оперативно-тактических ракет противника, включив в программу СОИ соответствующие разработки. В результате нажима со стороны США программу «звездных войн» на данном этапе поддержали Великобритания, ФРГ, Италия, Бельгия и Португалия. Правительство Канады отказалось от официального участия в программе, однако решило не препятствовать привлечению к ней национальных промышленных компаний. Аналогичную позицию заняло правительство Японии, выразившее свое «понимание» американских целей. Против программы высказались Франция, Нидерланды, Дания, Норвегия, Греция и Австралия. Перспективы создания и практического развертывания многоэшелонной системы ПРО с элементами космического базирования оцениваются в США различным образом. По заявлениям представителей администрации, в осуществлении программы СОИ якобы достигнут «реальный прогресс», позволяющий значительно сократить общие сроки ее выполнения по сравнению с первоначальными. Как полагают, эти сроки будут определяться главным образом результатами исследований оружия направленной энергии, без которого создание эффективной системы обороны от массированного ракетно-ядерного удара считается невозможным. Некоторые американские специалисты, занятые в программе, высказывают мнение, что окончательное решение о создании боевых образцов такого оружия может быть принято через пять- шесть лет. В целом сторонники системы в правительстве и военно-промышленном комплексе США утверждают, что ее развертывание будет реальным уже в следующем десятилетии.

Вместе с тем существует и достаточно распространенное мнение, что такая система в конечном итоге окажется «линией Мажино XXI века». Как отмечает зарубежная печать, наиболее объективное исследование всех аспектов программы СОИ провела американская общественная организация «Союз обеспокоенных ученых», опубликовавшая в марте 1984 года специальный доклад. В результате тщательного анализа имеющихся данных авторы доклада, в том числе видные ученые-физики США, пришли к общему мнению, что создание эффективной системы ПРО территории страны на данном этапе практически невозможно. Основные выводы доклада, а также приведенные в зарубежной печати оценки других американских специалистов сводятся к тому, что в обозримом будущем не удастся создать лазерное и ускорительное оружие требуемой мощности, развернуть необходимые источники энергии, наладить серийное производство важнейших технических средств. Эти ученые считают, что наиболее сложной технической задачей является организация боевого управления средствами ПРО, разработка соответствующих программ и алгоритмов. Практическая отработка и испытания системы боевого управления в реальных условиях никогда не смогут быть осуществлены, в результате чего любая ошибка вызовет катастрофические последствия. Из-за необходимости немедленного приведения системы в действие сразу после обнаружения пусков ракет управление всеми средствами должно быть полностью автоматизировано. Это чрезвычайно ограничит роль человека в принятии решений на самом ответственном этапе и дополнительно повысит вероятность выхода из-под контроля и самопроизвольного срабатывания системы.

Кроме того, разработка, развертывание и последующая эксплуатация такой системы, особенно ее космических элементов, связаны не только с колоссальными финансовыми затратами, но и с расходованием огромных людских и материальных ресурсов. По оценкам американских специалистов, программу СОИ только на этапе исследований можно приравнять к восьми «манхэттенским проектам» создания атомной бомбы, а для ее осуществления понадобится привлечь более 40 тыс. ученых и инженерно-технических работников высшей квалификации. Чтобы обеспечить развертывание на орбитах необходимых средств системы, США должны будут разработать новые мощные ракеты-носители, осуществить сотни запусков пилотируемых космических кораблей «Шаттл» в год.

Как известно, в настоящее время максимальная грузоподъемность корабля «Шаттл» не превышает 30 т, один запуск обходится в 150-250 млн. долларов, а обеспечить ежегодно проведение 20-24 запусков США планируют только в середине 90-х годов. Катастрофа, происшедшая 28 января 1986 года при запуске орбитальной ступени «Чэлленджер» (25-й полет «Шаттл»), существенно осложнила эти планы и еще раз показала всю опасность переноса вооружений в космос, иллюзорность расчетов на абсолютно безошибочное функционирование космической техники.

Судя по сообщениям иностранной печати, программа СОИ встретила широкое сопротивление со стороны не только американской, но и мировой общественности. В самих Соединенных Штатах мрачная перспектива «звездных войн» вызвала резкое размежевание в научных кругах и стала предметом острых дискуссий, касающихся проблем обеспечения международной безопасности. Так, обращение к администрации с требованием отменить программу СОИ подписали 54 лауреата Нобелевской премии и более 700 членов Национальной академии наук США, а свыше 1000 ученых из 39 американских университетов отказались участвовать в развертывании нового витка гонки вооружений. Прогрессивную общественность беспокоят прежде всего возможные негативные последствия развертывания боевых систем противоракетной обороны. К таким последствиям относят разбазаривание огромных ресурсов, лихорадочное взвинчивание гонки вооружений, рост напряженности и значительное снижение международной безопасности.

По мнению американских военных специалистов, поскольку создание системы ПРО само по себе не решает проблемы полной защиты США от всех средств воздушно-космического нападения, оно неизбежно повлечет за собой осуществление других дорогостоящих проектов. В частности, уже в настоящее время Пентагон в связи с реализацией программы СОИ вынашивает планы полной модернизации системы ПВО Североамериканского континента, расходы на которую, как полагают специалисты, могут составить еще около 50 млрд. долларов. Эти планы, предусматривающие широкое привлечение Канады как партнера по совместной организации воздушно-космической обороны Североамериканского континента (НОРАД), обсуждались на встрече президента США и канадского премьер-министра М. Малруни, состоявшейся в марте 1985 года.

Продолжение работ по программе СОИ приведет, как полагают, к полной утрате перспектив на достижение взаимного доверия, к нарушению сложившегося стратегического равновесия, отказу от сдержанности в развитии стратегических наступательных вооружений. Главной задачей обеих сторон станет наращивание этих вооружений до уровня, который обеспечивал бы надежное преодоление оборонительных систем. Высказывается также мнение, что даже начало развертывания такой системы может спровоцировать конфликт, поскольку ни одна из сторон не захочет пассивно наблюдать за развертыванием над своей территорией ударного оружия, обладающего большой разрушительной силой. Первой наиболее вероятной жертвой космических амбиций Вашингтона, как ожидают, может стать процесс ограничения вооружений, в том числе один из важнейших элементов этого процесса - советско-американский Договор об ограничении систем противоракетной обороны от 26 мая 1972 года.

Как известно, этот Договор содержит положения, запрещающие обеим сторонам создание основ для территориальных систем ПРО, развертывание компонентов ПРО вне пределов разрешенных ограниченных географических районов, передачу технологии и развертывание таких систем на территориях других стран. Запрещается также создание, испытание и развертывание систем морского, воздушного, космического или мобильно-наземного базирования, а также накладываются ограничения на разработку противоракетного оружия, основанного на новых физических принципах.

В целом дух и буква Договора свидетельствуют, что он составлен в расчете на отказ сторон от развертывания любых широкомасштабных систем ПРО как один из существенных факторов в деле сдерживания гонки стратегических наступательных вооружений.

Исследования и конечные цели программы СОИ идут вразрез с указанными положениями Договора, о чем неоднократно писалось в зарубежной печати. Несовместимость «звездных войн» с договорными обязательствами очевидна, однако в Белом доме стараются извратить существо дела, пытаются с помощью «игры в формулировки» или самочинного внесения поправок в смысл Договора доказать правомерность осуществляемых в США исследований и испытаний.

Советский Союз твердо придерживается заключенных соглашений и последовательно выступает за предотвращение милитаризации космического пространства, против развертывания в космосе нового ударного оружия под видом оборонительных систем. Утверждения Белого дома о стремлении укрепить международную безопасность путем перехода к обладанию таким оружием никого не могут ввести в заблуждение. Программу «звездных войн» нельзя рассматривать иначе, как попытку США увеличить свой наступательный потенциал, подорвать стратегическое равновесие, создать условия для постоянного вооруженного шантажа Советского Союза и других стран, а также безнаказанного ядерного нападения. Однако Вашингтон недооценивает возможностей Советского Союза, который не допустит американской монополии в космосе. На пресс-конференции в Женеве М. С. Горбачев со всей очевидностью заявил, что ответ на действия США «будет эффективным, менее дорогостоящим и может быть осуществлен в более короткие сроки».

Гонка вооружений и уровень развития военной техники уже сейчас в целом достигли критического рубежа, за которым ситуация может стать неконтролируемой. Американские планы насыщения космоса ударным оружием Советский Союз решительно критикует не из-за боязни, как представляют это некоторые на Западе. Его позиция в этом вопросе основывается на твердом убеждении, что полный запрет такого оружия окажет глубокое положительное влияние на весь процесс ограничения ядерных вооружений, явится прочным фундаментом стратегической стабильности и международной безопасности. Осознавая свою высокую ответственность за судьбы мира, Советское правительство призвало администрацию США вместо создания оружия, предназначенного якобы для противодействия ядерным вооружениям, приступить к ликвидации самих этих вооружений.

Главными препятствиями на пути мирного освоения космоса силами всего человечества являются планы ведения «звездных войн», программы дальнейшего наращивания в США стратегических ядерных и обычных вооружений. В этих условиях на Советских Вооруженных Силах лежит особая ответственность за обороноспособность Родины, защиту завоеваний социализма и охрану мирного труда нашего народа. Как было подчеркнуто на XXVII съезде КПСС, они должны проявлять высокую бдительность, находиться в постоянной готовности к пресечению враждебных происков империализма против СССР и его союзников, дать отпор любой агрессии, откуда бы она ни исходила.

Полковник И. Игнатьев

«Зарубежное военное обозрение» №4 1986 г

«Давным-давно, в очень далекой галактике…» - с этого титра начинался всемирно известный кинофильм Джорджа Лукаса «Звездные войны». Со временем это словосочетание стало настолько общеупотребительным, что никто не удивился, когда им стали обозначать вполне реальные программы создания вооруженных сил космического базирования.

Книга, которую вы держите в руках, посвящена истории «звездных войн», но не выдуманных, бушующих в далекой галактике, а реальных, начинавшихся здесь, на Земле, в тиши конструкторских бюро и вычислительных центров. Вы прочитаете о ракетопланах люфтваффе, РККА и ВВС США, о космических бомбардировщиках и орбитальных перехватчиках, о программе противоракетной обороны и способах ее преодоления.

И в настоящее время еще не поставлена точка в истории военной космонавтики. Мы переживаем очередной эпизод «звездных войн», и пока не ясно, кто выйдет победителем из вечной схватки между добром и злом.

Программа СОИ

Разделы этой страницы:

Программа СОИ

Успешный пуск первой советской межконтинентальной баллистической ракеты «Р-7» в августе 1957 года инициировал целый ряд военных программ в обеих державах.

Соединенные Штаты сразу после получения разведывательных данных о новой русской ракете начали создание системы воздушно-космической обороны Североамериканского континента и разработку первого противоракетного комплекса «Найк-Зевс» («Nike-Zeus»), оснащенного антиракетами с ядерными боеголовками.

Использование антиракеты с термоядерным зарядом существенно снижало требование по точности наведения. Предполагалось, что поражающие факторы ядерного взрыва антиракеты позволят обезвредить боевую часть баллистической ракеты, даже если она будет удалена от эпицентра на 2–3 км.

В 1963 году начались разработки системы противоракетной обороны следующего поколения - «Найк-Икс» («Nike-Х»), Требовалось создать такой противоракетный комплекс, который был способен обеспечить защиту от советских ракет целого района, а не единичного объекта. Для поражения боеголовок противника на дальних подступах была разработана ракета «Спартанец» («Spartan») дальностью полета 650 км, оснащенная ядерной боеголовкой мощностью в 1 мегатонну. Ее взрыв должен был создать в пространстве зону гарантированного поражения нескольких боеголовок и возможных ложных целей. Испытания этой антиракеты начались в 1968 году и продолжались три года.

На случай, если часть боеголовок ракет противника преодолеет пространство, защищаемое ракетами «Spartan», в состав системы ПРО включались комплексы с противоракетами «Рывок» («Sprint») - меньшей дальности. Противоракету «Sprint» предполагалось использовать как главное средство защиты ограниченного числа объектов. Она должна была поражать цели на высотах до 50 км.

Авторы американских проектов ПРО шестидесятых годов реальным средством уничтожения боеголовок противника считали только мощные ядерные заряды. Но изобилие снабженных ими антиракет не гарантировало защиту всех оберегаемых районов, а в случае их использования грозило радиоактивным загрязнением всей территории США.

В 1967 году началась проработка зональной ограниченной системы ПРО «Страж» («Sentinel»). В ее комплект входили все те же «Spartan», «Sprint» и две РЛС: «PAR» и «MSR». К этому времени в США стала набирать силу концепция противоракетной обороны не городов и промышленных зон, а районов базирования стратегических ядерных сил и Национального центра управления ими. Система «Sentinel» была срочно переименована в «Охрана» («Safeguard») и модифицирована в соответствии со спецификой решения новых задач.

Первый комплекс новой системы ПРО (из намеченных двенадцати) был развернут на ракетной базе Гранд Форкс.

Однако некоторое время спустя решением американского конгресса и эти работы были прекращены как недостаточно эффективные, а построенный комплекс ПРО законсервирован. и США сели за стол переговоров об ограничении систем противоракетной обороны, что и привело к заключению Договора о ПРО в 1972 году и подписанию протокола к нему в 1974 году.

Казалось бы, проблема исчерпана. Но не тут-то было…

23 марта 1983 года президент США Рональд Рейган, выступая с обращением к своим соотечественникам, сказал:

«Я знаю, что все вы хотите мира, Хочу его и я.<…> Я обращаюсь к научному сообществу нашей страны, к тем, кто дал нам ядерное оружие, с призывом направить свои великие таланты на благо человечества и мира во всем мире и дать в наше распоряжение средства, которые сделали бы ядерное оружие бесполезным и устаревшим. Сегодня в соответствии с нашими обязательствами по договору о ПРО и признавая необходимость более тесных консультаций с нашими союзниками, я предпринимаю первый важный шаг. Я отдаю распоряжение начать всеобъемлющие и энергичные усилия по определению содержания долгосрочной программы научных исследований и разработок, которая положит начало достижению нашей конечной цели устранения угрозы со стороны стратегических ракет с ядерными зарядами. Это может открыть путь к мерам по ограничению вооружений, которые приведут к полному уничтожению самого этого оружия. Мы не стремимся ни к военному превосходству, ни к политическим преимуществам. Наша единственная цель - и ее разделяет весь народ - поиск путей сокращения опасности ядерной войны».

Далеко не все тогда поняли, что президент переворачивает сложившиеся в течение почти двух десятилетий представления о путях предотвращения ядерной войны и обеспечения стабильного мира, символом и основой которых был Договор по ПРО.

Что же произошло? Что так резко изменило отношение Вашингтона к противоракетной обороне?

Вернемся к шестидесятым. Вот как описывал известный обозреватель американского журнала «Тайм» образ мыслей, которого придерживалось в те годы американское военно-политическое руководство в отношении Договора по ПРО:

«В то время некоторым обозревателям достигнутое соглашение представлялось несколько странным. В самом деле, две сверхдержавы принимали торжественное обязательство не оборонять самих себя. В действительности, однако, они уменьшали возможность нападения друг на друга. Договор по ПРО был важным достижением. <… > Если одна из сторон в состоянии защитить себя от угрозы ядерного удара, она получает стимул к распространению своего геополитического веса на другие районы, а противная сторона оказывается вынужденной создавать новые, лучшие образцы наступательных вооружений и одновременно заниматься совершенствованием своей обороны. Поэтому распространение оборонительных вооружений - такое же проклятие для контроля над вооружениями, как и распространение наступательного оружия. <…> ПРО является “дестабилизирующей” по ряду причин: она стимулирует соревнование в области оборонительных вооружений, причем каждая из сторон стремится сравняться, а может быть, и превзойти другую сторону в области ПРО; она стимулирует соревнование в области наступательных вооружений, причем каждая из сторон стремится получить возможность “преодолеть” систему ПРО другой стороны; ПРО, наконец, может привести к иллюзорному или даже реальному общему стратегическому превосходству».

Этот обозреватель не был военным специалистом, иначе он не упустил бы еще одного соображения, которым руководствовались стороны, принимая решение об ограничении систем ПРО.

Какой бы сильной ни была ПРО, она не может стать абсолютно непроницаемой. Реально ПРО рассчитывается на определенное число запущенных другой стороной боеголовок и ложных целей. Поэтому ПРО более эффективна против ответного удара другой стороны, когда значительная, а может быть, и подавляющая часть стратегических ядерных сил противника уже уничтожена в результате первого разоружающего удара. Таким образом, при наличии крупных систем ПРО у каждой из противостоящих сторон в случае накала конфронтации появляется дополнительный стимул начать ядерное нападение первой.

Наконец, новый виток гонки вооружений - это новые обременительные расходы ресурсов, которых у человечества становится все меньше.

Вряд ли лица, готовившие выступление Рональда Рейгана 23 марта 1983 года, не проанализировали все негативные последствия заявленной программы. Что же подталкивало их к столь неразумному решению?

Говорят, что инициатором программы «Стратегическая оборонная инициатива» (СОИ, Strategic Defense Initiative) является один из создателей американской термоядерной бомбы Эдвард Теллер, который был знаком с Рейганом еще с середины 1960-х годов и всегда выступал против Договора по ПРО и любых соглашений, ограничивающих возможность США наращивать и совершенствовать свой военно-стратегический потенциал.

На состоявшейся встрече с Рейганом Теллер говорил не только от своего имени. Он опирался на мощную поддержку военно-промышленного комплекса США. Опасения, что программа СОИ может инициировать подобную советскую программу, отвергались: СССР будет трудно принять новый американский вызов, особенно в условиях уже наметившихся экономических трудностей. Если же Советский Союз все же решится на такое, то, как рассуждал Теллер, он, скорее всего, будет ограниченным, и США смогут приобрести столь желаемое военное превосходство. Конечно, СОИ вряд ли обеспечит полную безнаказанность США в случае советского ответного ядерного удара, но она придаст Вашингтону дополнительную уверенность при проведении военно-политических акций за рубежом.

Политики же видели в этом и другой аспект - создание для экономики СССР новых колоссальных нагрузок, которые еще более осложнят все нарастающие социальные проблемы и снизят привлекательность идей социализма для развивающихся стран. Игра казалась заманчивой.

Речь президента была приурочена ко времени дебатов в конгрессе по военному бюджету на следующий финансовый год. Как подметил спикер палаты представителей О’Нил, она касалась вовсе не национальной безопасности, а военного бюджета. Сенатор Кеннеди назвал речь «безрассудными планами звездных войн».

С тех пор речь Рейгана иначе как «планом звездных войн» никто не называл. Рассказывают о курьезном случае, который произошел на одной из пресс-конференций в Национальном клубе печати в Вашингтоне. Ведущий, представлявший репортерам генерал-лейтенанта Абрахамсона (директора Организации по осуществлению СОИ), пошутил: «Тот, кто задавая вопрос генералу, избежит употребления слов “звездные войны”, получит приз». Претендентов на приз не оказалось - все предпочитали вместо «СОИ» говорить «Программа звездных войн».

Тем не менее в начале июня 1983 года Рейган учредил три экспертные комиссии, которые должны были дать оценку технической осуществимости высказанной им идеи. Из подготовленных материалов наиболее известен доклад комиссии Флетчера. Она пришла к выводу, что, несмотря на крупные нерешенные технические проблемы, достижения последних двадцати лет в области техники применительно к проблеме создания ПРО выглядят многообещающе. Комиссия предложила схему эшелонированной оборонительной системы, основанной на новейших военных технологиях. Каждый эшелон этой системы предназначен для перехвата боеголовок ракет на различных этапах их полета. Комиссия рекомендовала начать программу исследований и разработок с целью завершить их в начале 1990-х годов демонстрацией основных технологий ПРО. Затем, основываясь на полученных результатах, принять решение о продолжении или закрытии работ по созданию широкомасштабной системы защиты от баллистических ракет.

Следующим шагом на пути реализации СОИ стала появившаяся в конце 1983 года президентская директива № 119. Она положила начало научным исследованиям и разработкам, которые дали бы ответ на вопрос, можно ли создать новые системы оружия космического базирования или какие-либо другие оборонительные средства, способные отразить ядерное нападение на США.

Очень быстро выяснилось, что ассигнования на СОИ, предусмотренные бюджетом, не могли обеспечить успешного решения грандиозных задач, поставленных перед программой. Не случайно многие эксперты оценивали реальные расходы на программу в течение всего срока ее реализации в сотни миллиардов долларов. По оценке сенатора Преслера, СОИ - это программа, требующая для своего завершения расходов в сумме от 500 миллиардов до 1 триллиона долларов (!). Американский экономист Перло называл еще более значительную сумму - 3 триллиона долларов (!!!).

Однако уже в апреле 1984 года свою деятельность начала Организация по осуществлению стратегической оборонной инициативы (ООСОИ). Она представляла собой центральный аппарат крупного научно-исследовательского проекта, в котором помимо организации Министерства обороны участвовали организации гражданских министерств и ведомств, а также учебных заведений. В составе центрального аппарата ООСОИ было занято около 100 человек. Как орган программного управления ООСОИ отвечала за разработку целей научно-исследовательских программ и проектов, контролировала подготовку и исполнение бюджета, выбирала исполнителей конкретных работ, поддерживала повседневные контакты с аппаратом президента США, конгрессом, другими органами исполнительной и законодательной власти.

На первом этапе работ над программой главные усилия ООСОИ были сосредоточены на координации деятельности многочисленных участников исследовательских проектов по проблематике, разбитой на такие важнейшие пять групп: создание средств наблюдения, захвата и сопровождения целей; создание технических средств, использующих эффект направленной энергии, для последующего включения их в системы перехвата; создание технических средств, использующих эффект кинетической энергии для дальнейшего включения их в системы перехвата; анализ теоретических концепций, на базе которых будут создаваться конкретные системы оружия и средства управления ими; обеспечение эксплуатации системы и повышение ее эффективности (повышение поражающей способности, защищенности компонентов системы, энергоснабжение и материально-техническое обеспечение всей системы).

Как же выглядела программа СОИ в первом приближении?

Критерии эффективности после двух-трех лет работ по программе СОИ официально формулировались следующим образом.

Во-первых, оборона против баллистических ракет должна быть способна уничтожить достаточную часть наступательных сил агрессора, с тем чтобы лишить его уверенности в достижении своих целей.

Во-вторых, оборонительные системы в достаточной степени должны выполнять свою задачу даже в условиях нанесения по ним ряда серьезных ударов, то есть обладать достаточной живучестью.

В-третьих, оборонительные системы должны подорвать веру у вероятного противника в возможность их преодоления за счет наращивания дополнительных наступательных вооружений.

Стратегия программы СОИ предусматривала капиталовложения в технологическую базу, которая могла бы обеспечить принятие решения о вступлении в фазу полномасштабной разработки СОИ первого этапа и подготовить основу для вступления в фазу концептуальной разработки последующего этапа системы. Такое распределение по этапам, сформулированное только через несколько лет после обнародования программы, имело целью создать основу для наращивания первичных оборонительных возможностей с внедрением в дальнейшем перспективных технологий, таких как оружие направленной энергии, хотя первоначально авторы проекта считали возможным с самого начала реализовывать самые экзотические проекты.

Тем не менее во второй половине 80-х годов в качестве элементов системы первой очереди рассматривались такие, как космическая система обнаружения и сопровождения баллистических ракет на активном участке траектории их полета; космическая система обнаружения и сопровождения головных частей, боеголовок и ложных целей; наземная система обнаружения и сопровождения; перехватчики космического базирования, обеспечивающие поражение ракет, головных частей и их боеголовок; противоракеты заатмосферного перехвата баллистических целей («ERIS»); система боевого управления и связи.

В качестве основных элементов системы на последующих этапах рассматривались следующие: пучковое оружие космического базирования, основанное на использовании нейтральных частиц; противоракеты для перехвата целей в верхних слоях атмосферы («HEDI»); бортовая оптическая система, обеспечивающая обнаружение и сопровождение целей на среднем и конечном участках траекторий их полета; наземная РЛС («GBR»), рассматриваемая в качестве дополнительного средства для обнаружения и сопровождения целей на конечном участке траектории их полета; лазерная установка космического базирования, предназначенная для выведения из строя баллистических ракет и противоспутниковых систем; пушка наземного базирования с разгоном снаряда до гиперзвуковых скоростей («HVG»); наземная лазерная установка для поражения баллистических ракет.

Те, кто планировали структуру СОИ, мыслили систему как многоярусную, способную обеспечить перехват ракет в ходе трех этапов полета баллистических ракет: на этапе ускорения (активный участок траектории полета), средней части траектории полета, на которую в основном приходится полет в космосе после того, как боеголовки и ложные цели отделились от ракет, и на заключительном этапе, когда боеголовки устремляются к своим целям на нисходящем участке траектории. Самым важным из этих этапов считался этап ускорения, на протяжении которого боеголовки еще не отделились от ракеты и их можно вывести из строя одним выстрелом. Руководитель управления СОИ генерал Абрахамсон, заявил, что в этом и заключается главный смысл «звездных войн».

Из-за того что конгресс США исходя из реальных оценок состояния работ систематически урезал (сокращения до 40–50 % ежегодно) запросы администрации на реализацию проектов, авторы программы переводили отдельные ее элементы из первого этапа в последующие, работы по некоторым элементам сокращались, а некоторые исчезали вовсе.

Тем не менее наиболее проработанными среди других проектов программы СОИ были неядерные противоракеты наземного и космического базирования, что позволяет рассматривать их в качестве кандидатов для первой очереди ныне создаваемой противоракетной обороны территории страны. Среди этих проектов фигурируют в том числе противоракета «ERIS» для поражения целей на заатмосферном участке, противоракета «HEDI» для ближнего перехвата, а также наземная РЛС, которая должна обеспечить задачу наблюдения и сопровождения на конечном участке траектории.

Наименее продвинутыми оказались проекты по оружию направленной энергии, которые объединяют исследования по четырем базовым концепциям, рассматриваемым в качестве перспективных для многоэшелонной обороны, включая лазеры наземного и космического базирования, ускорительное (пучковое) оружие космического базирования, ядерное оружие направленной энергии.

К работам, находящимся практически на начальном этапе, могут быть отнесены проекты, связанные с комплексным решением задачи.

По целому ряду проектов выявлены только проблемы, которые предстоит решить. Сюда относятся проекты по созданию ядерных энергетических установок, базирующихся в космосе и обладающих мощностью в 100 кВт с пролонгацией по мощности до нескольких мегаватт.

Требовался программе СОИ и недорогой универсальный в применении летательный аппарат, способный вывести груз массой 4500 кг и экипаж из двух человек на полярную орбиту. ООСОИ потребовала от фирм провести анализ трех концепций: аппарата с вертикальными стартом и посадкой, аппарата с вертикальным стартом и горизонтальной посадкой, а также аппарата с горизонтальными стартом и посадкой.

Как было объявлено 16 августа 1991 года, победителем конкурса стал проект аппарата «Дельта Клиппер» («Delta Clipper») с вертикальными стартом и посадкой, предложенный фирмой «МакДоннел-Дуглас».

Все эти работы могли продолжаться неопределенно долго, и чем дольше реализовывался бы проект СОИ, тем труднее было бы его остановить, не говоря о неуклонно возраставших почти в геометрической прогрессии ассигнованиях на эти цели.

13 мая 1993 года министр обороны США Эспин официально объявил о прекращении работ над проектом СОИ. Это было одно из самых серьезных решений демократической администрации с момента ее прихода к власти. Среди важнейших аргументов в пользу этого шага, последствия которого широко обсуждались экспертами и общественностью во всем мире, президент Билл Клинтон и его окружение единодушно назвали распад Советского Союза и как следствие безвозвратную утрату США своего единственного достойного соперника в противоборстве сверхдержав.

Видимо, именно это заставляет некоторых современных авторов утверждать, что программа СОИ изначально задумывалась как блеф, направленный на запугивание руководства противника. Дескать, Михаил Горбачев и его окружение приняли блеф за чистую монету, испугались, а от испуга проиграли холодную войну, что привело к развалу Советского Союза.

Это неправда. Далеко не все в Советском Союзе, в том числе и в высшем руководстве страны, принимали на веру распространяемую Вашингтоном информацию в отношении СОИ. В результате исследований, проведенных группой советских ученых под руководством вице-президента АН СССР Велихова, академика Сагдеева и доктора исторических наук Кокошина, был сделан вывод о том, что рекламируемая Вашингтоном «система явно не способна, как это утверждается ее сторонниками, сделать ядерное оружие “бессильным и устаревшим”, обеспечить надежное прикрытие территории США, а тем более их союзников в Западной Европе или в других районах мира». Более того, в Советском Союзе уже давно разрабатывалась собственная система ПРО, элементы которой можно было использовать в программе «АнтиСОИ».

Программа создания ядерного щита, который мог бы перехватывать ракеты на всей траектории полета, подразумевала вывод оружия в космос и поэтому получила народное название «Звездные войны». Презентацию «Стратегической оборонной инициативы», способной противостоять советскому ядерному оружию, президент США начал с рассуждений о будущем «наших детей XXI века».

Обращаясь к американцам, которых больше всего в тот момент беспокоили не советские ракеты, а деньги в собственных кошельках, Рейган заявил, что

оборона — это не рассуждения о процентах и тратах, на кону лежит безопасность Америки и способность противостоять СССР, который за последние 20 лет «создал массивный арсенал новых стратегических ракет, которые могут нанести удар по США».

При этом Рейган не удержался, чтобы не уколоть своего предшественника-демократа , хотя и не назвал последнего по имени. С патетикой в голосе президент США рассказал, что, когда он пришел к власти в 1984 году, то увидел «самолеты, которые не летали», и корабли без запчастей, которые не могли плавать.

Сейчас же, продолжал Рейган, Америка обладает необходимыми технологиями, и заявил, что ученые США совместно с союзниками начали разработку программы, которая сможет «достичь цели, уничтожить угрозу, которую представляют стратегические ядерные ракеты».

Цель их создания, подчеркнул президент США, — «снизить вероятность опасности ядерной войны». При этом новая система, хотя и называлась «оборонной», содержала в себе и наступательные элементы.

«Планы не впечатляют»

На многих американцев речь президента произвела большое впечатление, хотя о разработках нового оружия говорилось лишь в общих чертах. Советский ученый, руководитель Института космических исследований рассказывал в интервью «Газете.Ru», что в тот момент никто не предполагал, что Рейган выступит с идеей СОИ.

«Мы встречались с группой ученых в американской . Наш разговор было конструктивным, ничто, казалось, не предвещало того, что у них возникнет идея СОИ. Мы узнали о ней на пути домой. Когда садились в самолет, мы договорились, что первое, что мы сделаем по прилету, — проведем ее анализ и напишем свои заключения для правительства», — вспоминает Сагдеев.

Многие американские эксперты хотя и знали в общих чертах о программе, не слишком верили в нее. Как пишет в своей недавней книге «Мое путешествие по грани ядерной войны» бывший министр обороны США Вильям Перри, его планы Рейгана не очень впечатлили.

Перри понимал, что для разработки планов Рейгана потребуется более 20 лет, а за это время СССР выработает «контрмеры» для противодействия. Система станет дорогостоящей и неэффективной, писал Перри, и может «привести к новой гонке вооружений».

Но если именно новая гонка вооружений пугала такого профессионала, как Перри, для Рейгана это и была конечная цель.

В его администрации хорошо понимали, что система по выводу оружия в космос вряд ли будет создана в ближайшее время, однако она может заставить СССР тратить больше на военные цели.

Советский Союз в то время находился не в самом лучшем положении: относительное благополучие ранних брежневских времен закончилось, третий год шла изнурительная война в Афганистане, а уровень жизни населения стремительно ухудшался. И пока блистательные ученые умы думали о новых образцах вооружения для защиты страны, в этой стране люди стояли в очередях за импортными ботинками.

«Нас сознательно запугивали»

При этом, как пишет в своих воспоминаниях бывший заместитель главы СССР , «американская разведка намеренно преувеличивала военный потенциал Советского Союза с тем, чтобы администрация смогла проводить через конгресс новые ассигнования на «оборону»:

«Нас же сознательно запугивали СОИ, в данном случае явно преувеличивая ее опасность для СССР. Уверяли, что это чисто оборонительный проект, хотя мы знали (потом американцы это признали), что предусматривались и наступательные функции…»

Такого же мнения придерживался и Сагдеев: «Главное, что нас пугало, — не американские идеи, а то, что наш собственный военно-промышленный комплекс с таким рвением ухватится за возможность создания нашего отечественного варианта «звездных войн», что мы погрязнем в этом болоте».

Руководитель СССР, работавший до этого в системе КГБ, Юрий Андропов был уверен, что СОИ не является блефом. Как пишет в своей книге о временах «От Коллонтай до Горбачева» Андрей Александров-Агентов, программа была рассчитана на то, чтобы «обезоружить» СССР. «И особо подчеркните, что Рейган лжет, когда говорит о советской угрозе», — вспоминает в своей книге советский международник Виталий Журкин.

Понимая, что противостоять новой программе нужно не в лобовую, советские специалисты начали готовить «ассиметричный ответ» СОИ.

Правда, в СССР также раздавались голоса ученых, которые считали, что столь сложная система работать не будет — такого мнения придерживался, например, академик . Комиссия академика, созданная еще при Андропове, пришла к заключению, что эта система эффективно работать не будет.

После ухода из жизни Андропова определенные шаги к стабилизации ситуации были сделаны его сменщиком Константином , команда которого предложила американцам переговоры по демилитаризации космического пространства. Предложение было принято — американская сторона понимала, что за счет пока несуществующих «звездных войн» сможет добиться от СССР больших уступок.

К тому же Рейгану, у которого вовсю шла предвыборная гонка, хотелось перетянуть на себя голоса демократов, выступавших против гонки вооружений. В январе 1985 года СССР и США на встрече глав внешнеполитических ведомств и Джорджа Шульца договорились провести переговоры по всему спектру ядерных проблем. Однако смерть Черненко затормозила эти планы.

Переговоры пришлось продолжать уже команде Горбачева, которого также пытались убедить в бесперспективности СОИ. Так, маршал Сергей Ахромеев уверял генсека, что Рейган «блефует». Но не только потенциальная опасность СОИ, но и более реальная угроза американских ракет в Европе заставила СССР пойти на переговоры с США, которые привели к ликвидации ракет по договору РСМД, который и сегодня является краеугольным камнем международной безопасности.

Сейчас все больше исследователей считают, что программа СОИ, на которую были потрачены миллиарды долларов, оказалась обманом, однако, как отмечал в 2009 году , она помогла «выиграть холодную войну». Стороны ее прекратили, однако после того как одна из них исчезла, другая в одностороннем порядке объявила себя победителем.

Ознобищев Сергей Константинович

Потапов Владимир Яковлевич

Скоков Василий Васильевич

В данной небольшой работе освещен ряд страниц истории формирования концепции и конкретных программ «асимметричного ответа» СССР на «Страте-гическую оборонную инициативу» президента Р. Рейгана в 1980-е годы. Многие положения этих программ сохраняют свою значимость и в современных условиях, о чем также говорится в этой работе.

Публикация предназначена для специалистов по управлению в политико-военной и военно-технической сфере, для использования в учебном процессе в гражданских и во-енных вузах, для всех интересующихся политико-военными и военно-техническими проблемами.

Одним из наиболее интересных примеров комплексной стратегии политико-военного плана (включавшей в себя дипломатическую, политико-пропагандистскую активность и конкретные программы развития систем вооружений и научно-технической базы под них) является стратегия «асимметричного ответа» на американскую программу «Стратегическая оборонная инициатива» (СОИ), выдвинутую президентом США Рональдом Рейганом в 1983 г.

Рейган 23 марта 1983 г. предложил создать систему, которая могла бы «перехватить и уничтожить стратегические баллистические ракеты прежде, чем они достигнут нашей территории или территории наших союзников». Рейган призвал американских ученых и инженеров в ускоренном порядке «создать средства, которые лишили бы ядерное оружие его мощи, сделали бы его устаревшим и ненужным» .

Объявив о том, что задача НИОКР по программе СОИ состоит в том, чтобы сделать ядерное оружие «устаревшим и ненужным», высшее государственное руководство США для будущей системы противоракетной обороны поставило сверхзадачу, реализация которой подрывала бы все основы стратегической стабильности, сложившейся в мире.

Двумя днями позже Белый дом издал Президентскую директиву по национальной безопасности № 85, которая предусматривала административное и финансовое обеспечение программы СОИ. В частности, этой дирек-тивой учреждался Исполнительный комитет по оборо-нительным (противоракетным) технологиям.

Выдвижение президентом Рейганом «Стратегической оборонной инициативы» было воспринято значительной частью высшего советского руководства не просто негативно (как она вполне того заслуживала), но весьма нервно, чуть ли не истерично. Как писал в своих воспоминаниях академик Г. А. Арбатов, президент США Р. Рейган, оценивая такую реакцию советских руководителей, считал, что «...не может быть уже так плохо оружие, против которого столь ожесточенно протестуют русские». По обоснованной оценке Г.А.Арбатова, такой всплеск истерии с советской стороны только убеждал Вашингтон, что «мы СОИ боимся» . Она рушила только-только сложившуюся картину мира, в котором с таким трудом удалось обеспечить определенное бипо-лярное равновесие и стабильность. Далеко не молодое руководство страны вначале просто не понимало, чего хотел и добивался Рейган.

Со своей стороны, Рональд Рейган был фигурой далеко неоднозначной. Многие эксперты и политики запомнили его как президента, назвавшего СССР «империей зла». Для других он памятен как президент, предпринявший заметные усилия для налаживания отношений с Москвой и для продвижения по пути контроля над вооружениями. Как оказалось впоследствии, Рейган писал рукописные обращения ко всем лидерам СССР, которые в тот период времени быстро сменяли друг друга, с предложением о личной встрече. Формат для общения между лидерами государств был для советских руководителей и аппарата более чем непривычным. По разным причинам, в том числе и идеологического характера, советские лидеры до М. С. Горбачева на призывы Рейгана не отвечали. В аппарате Михаила Сергеевича это уже полученное непривычное послание нашли только после уведомления, которое пришло с американской стороны.

Один из авторов этой работы был приглашен и присутствовал на десятилетии встречи Рейгана и Горбачева в Рейкьявике. Участвовавшие во встрече помощники президента Рейгана подтвердили, что в ходе беседы «с глазу на глаз» Горбачев «уговорил» главу Белого дома на необходимость перехода к безъядерному миру. Правда, упорство неофита, с которым президент США цеплялся за сохранение и развитие программ широкомасштабной противоракетной обороны (ПРО) с элементами космического базирования, не позволило хотя бы приступить к реализации этой масштабной задачи.

Многое здесь объясняется именно некомпетентностью самого Рейгана, в прошлом - неплохого киноактера, в столь сложных военно-технических вопросах, как теперь сказали бы, имеющих «инновационный характер». Президент попал под влияние таких видных авторитетов, как «отец американской водородной бомбы» Эдвард Теллер, его близкий соратник физик Лоуэлл Вуд, другие «пропоненты» СОИ. Рейгану (как, во многом, и Дж. Бушу-младшему сегодня) показалось, что возможны чисто технические решения проблем обеспечения безопасности. И все же американский президент под давлением меняющихся геополитических реалий, аргументов и активных предложений нашей стороны (во многом обеспеченных скоординированными действиями содружества видных отечественных и американских ученых) прошел значительный путь в своей политической эволюции.

Трансформация подходов Рейгана к решению кардинальных проблем обеспечения безопасности является наглядным примером того, что может произойти при согласованном и комплексном воздействии, во многом инициированном другой стороной. Забегая вперед, следует обратить внимание и на достигнутый в конечном итоге результат - программа СОИ так и осталась нереализованной в своем «полноценном виде». Под влиянием критики извне и изнутри страны со стороны признанных авторитетов научного мира и видных политиков конгресс США прибег к своей излюбленной для подобных случаев практике и стал регулярно сокращать выделение запрашиваемых средств на наиболее одиозные и дестабилизирующие проекты.

Одной из важнейших составляющих нашего ответа на идею создания широкомасштабной ПРО с элементами космического базирования, сыгравшей ключевую роль в «разрушении СОИ», несомненно, был так называемый «асимметричный ответ». Идея асимметричных действий со стороны России на те или иные действия США, которые могут нарушить стратегическую стабильность, военно-стратегическое равновесие, в последние годы стала едва ли не центральной в официальных заявлениях российских государственных руко-водителей, военачальников.

Предыстория формулы асимметричных действий, асимметричного ответа на те или иные действия «оппонента» связана прежде всего с тем, что было сделано в СССР в 80-е гг. прошлого столетия перед лицом рейгановской программы «Стратегическая оборонная инициатива», прозванной журналистами программой «звездных войн». Это была малоизвестная для широких кругов нашей общественности эпопея, длившаяся на протяжении целого ряда лет.

27 марта 1983 г. министр обороны США Каспар Уайнбергер учредил, основываясь на рекомендациях спе-циального комитета, Организацию по осуществлению СОИ (SDIO) во главе с генерал-лейтенантом Джеймсом Абрахамсоном. Были определены направления, по кото-рым должны идти исследования. Речь, в частности, шла:

• о разработке приборов для обнаружения, сопро-вождения, селекции и оценки степени поражения стратегических ракет в любой из фаз их полета на фоне ложных целей и помех;
• о разработке ракет-перехватчиков стратегических МБР и БРПЛ другой стороны;
• об исследованиях в области создания различных разновидностей оружия, в том числе направленной передачи энергии (лучевого оружия);
• о создании развернутых в космосе спутников-перехватчиков МБР и БРПЛ;
• о разработке качественно новых систем управления и связи;
• о создании электромагнитных пушек;
• о разработке более мощной по сравнению с космическим кораблем «Шаттл» транспортной космической системы.

Вскоре принятая руководством США ниокровская программа начала интенсивно реализовываться, особенно в части всякого рода демонстрационных испытании» .

Компоненты «асимметричной стратегии» советской стороны разрабатывались в ряде научно-исследовательских центров страны - как в Академии наук СССР, так и в ведомственных НИИ (среди последних особо следует отметить разработки ЦНИИмаш Министерства общего машиностроения СССР во главе с Ю. А. Мозжориным и В. М. Суриковым; ЦНИИмаш при этом тес-но взаимодействовал с 4-м ЦНИИ Минобороны, рядом других научно-исследовательских институтов МО СССР, а также с институтами АН СССР) .

Концепция «асимметричного ответа», а тем более конкретные программы этого плана реализовывались, преодолевая большие препятствия, ибо в нашей стране сложилась традиция преимущественно симметричных действий, действий «острие против острия». И эта традиция во всей полноте проявила себя тогда, когда в СССР дебатировался вопрос о том, как отвечать на рейгановские «звездные войны».

Сущность «асимметричного ответа» сводилась прежде всего к тому, чтобы в самых тяжелых условиях, при развертывании США многоэшелонной противоракетной обороны с использованием многообразных, в том числе упомянутых «экзотических» средств противоракетной обороны (включая различные виды оружия направленной передачи энергии - ускорители нейтральных частиц, лазеры на свободных электронах, эксимерные лазеры, рентгеновские лазеры и пр., электродинамические ускорители массы (ЭДУМ) - «электромагнитные пушки» и др.). обеспечить возможность советским ракетно-ядерным средствам в ответном ударе нанести «неприемлемый ущерб» агрессору, тем самым убедив его отказаться от упреждающего (превентивного) удара. (Вопрос о превентивном ударе - это «проклятый» вопрос баланса сил, писал (в 1990 г.) в одной из своих записок академик Ю. А. Трутнев .) Для этого рассматривались самые разнообразные сценарии массированного при-менения Советским Союзом ракетно-ядерного оружия первым с попыткой максимально действенных обезоруживающих и «обезглавливающих» ударов, выводящих из строя прежде всего стратегические ядерные средства США и их систему управления. Важную роль при этом играло моделирование с использованием ЭВМ.

Видную, если не главную, роль в принятии решения в конечном итоге в пользу формулы «асимметричного ответа» сыграла группа советских ученых во главе с крупным физиком-ядерщиком, вице-президентом Академии наук СССР Евгением Павловичем Велиховым, курировавшим в то время по академической линии в числе прочих вопросов фундаментальные и прикладные исследования в интересах обороны. Открытой частью этой группы был созданный Велиховым (по одобрению высшего руководства СССР) Комитет советских ученых в защиту мира, против ядерной угрозы - сокращенно КСУ.

Длительное время Велихов работал в Институте атомной энергии (ИАЭ) им. Курчатова - в головном институте всей советской атомной промышленности. Это была крупная, мощная научно-исследовательская организация, обладавшая учеными и инженерами самых различных специальностей. Особенностью ИАЭ (в 1992 г. он преобразован в Российский научный центр «Курчатовский институт») было и остается то, что его специалистами не только разрабатываются, но и воплощаются, как говорится, в металл сверхсложные технические системы, среди которых, в частности, реакторы для атомных подводных лодок. Уже в 36 лет Велихов стал заместителем директора ИАЭ по научной работе. В 33 года он стал членом-корреспондентом АИ СССР, а в 39 лет - действительным членом (академиком) АН СССР, В 1975 г. он стал руководителем советской термоядерной программы.

Широкий диапазон знаний Велихова, его глубокое понимание проблем фундаментальной и прикладной науки, сложнейших систем вооружений способствовали тому, что он оказался одним из лидеров отечественного академического сообщества, кто поставил ребром вопрос о развитии информатики в нашей стране. Он известен как глубоко образованный человек и в гуманитарной сфере - в области истории, экономики, русской и зарубежной литературы.

Е. П. Велихов - это блестящий разносторонний ученый, который добился крупных научных и практических результатов в нескольких областях. Следует отметить в числе прочих его достижений крупные результаты, полученные под его руководством, в разработке мощных лазеров. Глубокое понимание того, что способна и что не способна делать лазерная техника, другие виды потенциального оружия направленной энергии, оказалось весьма ценным для разработки программы «анти-СОИ».

Хотя Велихов и не занимался как ученый вопросами, связанными с ядерными боеприпасами, он хорошо разбирался в стратегических ядерных вооружениях, в системах ПВО и ПРО. Большую роль сыграл Велихов в развитии информатики в нашей стране. Уже в концу 1970-х гг. здесь у СССР складывалось значительное отставание от США, Японии и других западных стран в информационно-коммуникационной сфере. Сказывались ряд стратегических ошибок в разви-тии электронно-вычислительной техники, сделанных советским руководством еще в 1960-е гг., когда было, в частности, решено копировать американскую вычислительную технику компании «IBM», вместо того чтобы продолжать собственные исследования и разработки, воплотившиеся ранее в такие известные ЭВМ, как «Стрела» и «БЭСМ-6».

Внося предложения по конкретным элементам советской программы «анти-СОИ», Велихов прежде всего заботился о том, чтобы развивалась информационно-аналитическая составляющая советского «асимметричного ответа». Во многом благодаря этим решениям были заложены основы возрождения отечественных разработок в области суперЭВМ общего назначения, вылившегося, в частности, в создание машин серии СКИФ, включая 60-терафлопную суперЭВМ «СКИФ-МГУ». Основной разработчик машин серии «СКИФ» - Институт программных систем РАН, созданный Велиховым в первой половине 1980-х гг. в рамках программы «асимметричного ответа».

Велихова смог но достоинству оценить занявший после смерти Л.И.Брежнева в 1982 г. пост Генерального секретаря ЦК КПСС Юрий Владимирович Андропов, к которому Евгений Павлович получил прямой доступ. Хорошие отношения у Велихова сложились с министром общего машиностроения О.Д.Баклановым и с главкомом Войск ПВО страны А. И. Колдуновым (в ведении которого находились и вопросы ПРО).

«Правой рукой» в «группе Велихова» был А. А. Кокошин, занимавший в то время пост заместителя директора Института США и Канады АН СССР (ИСКАН). До назначения на этот пост А. А. Кокошин был руководителем отдела военно-политических исследований этого института, став преемником легендарного генерал-лейтенанта М.А.Милыштейна. Михаил Абрамович в свое время успел побывать в роли и.о. руководителя разведки Западного фронта (под командованием Г. К. Жукова в 1942 г), начальника кафедры разведки Военной академии Генерального штаба ВС СССР. Милыптейн был автором целого ряда интересных трудов по военно-стратегическим и военно-историческим вопросам, сохранивших свою значимость и по сей день.

Одним из «гуру» упомянутого отдела был генерал-полковник Н. А. Ломов, занимавший в свое время пост начальника оперативного управления Генерального штаба ВС СССР - заместителя начальника Генерального штаба ВС СССР. В ходе Великой Отечественной войны Н.А. Ломов, работая в должности заместителя начальника Оперативного управления ГШ ВС СССР, не раз лично докладывал Верховному главнокомандующему (И. В. Сталину) обстановку на фронтах, непосредственно участвовал в разработке планов крупнейших стратегических операций. Ему довелось поработать под началом таких выдающихся военачальников, как А. И.Антонов, А. М. Василевский, С. М.Штеменко. Позднее Н. А. Ломов, настоящий русский военный интеллигент, длительное время возглавлял кафедру стратегии Военной академии Генерального штаба ВС СССР. Мильштейн и Ломов были лично хорошо знакомы со многими высшими военачальниками Советского Союза и имели представление о реальном опыте Красной армии, советских Вооруженных Сил и во время Великой Отечественной войны, и в послевоенные десятилетия - о таком опыте, о котором в то время невозможно было прочитать ни в открытой, ни в закрытой литературе.

В отделе работали многие видные военные и гражданские специалисты, в том числе откомандированные из различных подразделений Генерального штаба ВС СССР. Среди них выделялись генерал-майор В. В. Ла-рионов (на деле главный автор известного в свое время труда «Военная стратегия» под редакцией Маршала Советского Союза В.Д.Соколовского), полковники Л. С. Семейко, Р. Г. Тумковский, капитан первого ранга В. И. Бочаров и др. Ярко проявили себя и пришед-шие в гуманитарную область «технари» - М. И. Гёрасев и А. А. Коновалов (выходцы из МИФИ и МВТУ соот-ветственно) .

Особое место в этом отделе принадлежало выпускнику МВТУ им. Н. Э. Баумана, к. т. н. А. А. Васильеву, блестя-щему специалисту по ракетно-космической технике, пе-решедшему в ИСКАН с высокой должности в «королевской фирме» в Подлипках (сейчас г. Королев Московской области, НПО «Энергия»). А.А.Кокошин, как и А. А. Васильев, окончил факультет приборостроения Бауманского высшего технического училища по кафедре радиоэлектроники, славившегося не только сильной инженерной подготовкой, но и общенаучной - по физике, математике, теории больших систем и др. Бауманское образование Кокошина включало и спецкурсы, которые вели в МВТУ по кибернетике, по теории построения сложных технических систем академик А. И. Берг и его соратник адмирал В. П. Боголепов, а также участие Кокошина в ряде масштабных проектов бауманского Студенческого научно-технического общества имени Жуковского.

Благодаря привлечению к работе в отделе военно-политических исследований специалистов по военно-стратегическим вопросам, вооружениям и военной технике, офицеров, хорошо разбиравшихся в наземной, морской и авиационной составляющих советских стратегических ядерных сил, физиков, историков-политологов, экономистов, специалистов по международно-пра-вовым вопросам, отдел был способен решать крупные прикладные и теоретические вопросы на стыках различных дисциплин. В целом отдел военно-политических исследований ИСКАН к началу 1980-х гг. оформился в уникальный междисциплинарный коллектив, каких, к сожалению, очень мало было в нашей стране, в наших научно-исследовательских институтах с высокой степенью сегментированности, специализации.

Став заместителем директора ИСКАН, Кокошин продолжал много заниматься военно-политическими проблемами, курируя непосредственно и отдел военно-политических исследований. В подчинении Кокошина находилась и специальная лаборатория компьютерного моделирования, возглавлявшаяся известным специалистом по искусственному интеллекту к. ф.-м. н. В. М. Сергеевым, который позднее стал доктором политических наук. Ставки для сотрудников этой лаборатории и самые современные по тому времени компьютеры выделил Е. П. Велихов как вице-президент АН СССР.

Г А. Арбатов, будучи «чистым гуманитарием» (он окончил МГИМО МИД СССР), поддержал инициативу Кокошина, в результате чего возникло совершенно нетипичное для преимущественно политологического академического института подразделение. Разработанные лабораторией Сергеева модели обеспечения стратегической стабильности для различных составов группировок сил и средств сторон, с системами противоракетной обороны различной «плотности» и эффективности, передавались для использования в Генеральный штаб ВС РФ и другие «заинтересованные» организации. Важной стала работа В. М. Сергеева «Подсистемы боевого управления космической противоракетной системы США» , опубликованная в открытом варианте в 1986 г. Позднее многие ее положения появились в работах других отечественных специалистов (в том числе без ссылок на В. М. Сергеева) .

Среди подразделений ИСКАН, курировавшихся Кокошиным, был и отдел систем управления, который не только изучал американский опыт корпоративного и государственного управления, но и вел ряд проектов развития систем управления в СССР.

К концу 1980-х гг. появилось несколько работ А.Г.Арбатова (работавшего в ИМЭМО РАН), А. А. Кокошина, А. А. Васильева по теоретическим и прикладным вопросам стратегической стабильности в ядерной сфере, не утративших своей значимости и в наше время.

Бауманское образование с добавлением спецкурса мехмата МГУ, который читался па кафедре радиоэлектроники, позволяло Кокошину формулировать такие задачи для компьютерного моделирования стратегической стабильности, которые всегда подлежали алгоритмизации. Целый ряд вербальных формул по тем или иным компонентам общей «макроформулы» стратегической стабильности оттачивались им вместе с к. т.н. А. А. Васильевым.

Роль этого яркого, безвременно ушедшего из жизни ученого следует отметить особо. Васильев сочетал в себе знания и богатый опыт, полученные в абсолютно «закрытых» в советские времена сферах деятельности, и особый талант, позволяющий не только мгновенно схватывать важнейшие элементы из новой для него сферы международных военно-политических отношений, но и проверять их на «поселке» известных ему практических реалий. Эти качества быстро выдвинули Васильева в первый ряд экспертов того времени. С ним советовались, к его мнению прислушивались.

Крайне важен был его вклад в революционный для своего времени доклад по стратегической стабильности , в другие издания Комитета.

Эти работы были не просто новаторскими - их выход сопровождался преодолением атмосферы «псевдосекретности», на страже которой бдительно стояли органы цензуры. Каждое новое слово, даже предметно и доказательно критикующее СОИ, давалось с трудом. Ничего подобного докладам Комитета отечественные политики, эксперты и общество до той поры не видели.

Не случайно приводившиеся в работах оригинальные формулы и расчеты, доказывавшие несостоятельность обеспечения эффективной защиты с помощью широкомасштабной ПРО с элементами космического базирования, рассматривались зарубежными экспертами буквально через увеличительное стекло. Во время одного из ежегодных семинаров по проблемам безопасности, которые собирал и продолжает собирать итальянский ученый-физик Антонио Дзикики в г. Эриче, Лоуэлл Вуд заявил, что расчеты неверны, система, все-таки, будет эффективной и что он назавтра собирает прессу для того, чтобы дезавуировать «политизированные» выкладки советских ученых .

Представлявший на семинаре нашу страну А. Васильев за ночь смог вывести новые формулы, еще раз доказывавшие неэффективность подобных космических средств перед лицом возможных советских контрмер, значительно более дешевых, чем сама американская ПРО. Лоуэлл Вуд уже ничего не смог этому противопоставить. Так высокий уровень компетентности, глубокие знания и способности этого яркого ученого еще раз подтвердили компетенцию отечественной науки.

Ломов, Ларионов и Мильштейн обратили внимание Кокошина на труды забытого в то время выдающегося русского и светского военного теоретика А. А. Свечина репрессированного в 1938 г., а затем, после XX съезда КПСС, полностью реабилитированного). В трудах Свечина содержались идеи и конкретные формулы асимметричных стратегий для разных периодов истории. Как считает сам Кокошин, в формировании «идеологии асимметричности» для него важную роль сыграл трактат выдающегося древнекитайского теоретика и стратега Сунь Цзы - как в военно-техническом, так и в политике психологическом измерении. Этот трактат, по словам Кокошина, «пронизан духом асимметричности». Идеи асимметричности легли в основу серии научно технических отчетов, подготовленных «группой Велихова». Позднее появились оригинальные работы Кокошина по проблемам стратегической стабильности на уровне сил и средств общего назначения.

ИСКАН занимал особое место в системе аналитиче-ского обеспечения советского руководства. Этот институт был создан в 1968 г. решением Политбюро ЦК КПСС. Надо сказать, что включение научно-исследовательских институтов в процесс выработки решений, специальное создание институтов «по направлениям» внешней политики было характерной чертой того времени. Такая схема обеспечивала высокий уровень аналитической проработки внешнеполитических акций. К тому же, подобные институты и их представители подчас выполняли деликатные «неофициальные» внешнеполитические миссии (например, «прокачки» каких-либо внешнеполитических позиций - определение возможной реакции другой стороны), которые не могли на себя взять официальные лица.

Особо тесные отношения у директора института Г. А. Арбатова на протяжении многих лет были с Ю.В.Андроповым - с тех пор, когда Андропов стал секретарем ЦК КПСС ответственным за работу с соцстранами, а Аратов входил в группу консультантов отдела ЦК КПСС работе с соцстранами (штатная должность в цековском аппарате) при Андропове. Сын Ю. В. Андропова Игорь Юрьевич, работавший в Управлении планирования внешнеполитических мероприятий (УПВМ) Ml СССР, по совместительству работал в отделе военно-политических исследований «у Кокошина» старшим научным сотрудником. В 1983 г. Ю.В.Андропов, будучи уже Генеральным секретарем ЦК КПСС, планировал ввести у себя должность помощника по национальной безопасности; И. Ю. Андропов рекомендовал ему на эту должность А. А. Кокошина. В конце 1983 г. предполагалось представление Кокошина генсеку, но оно не ее стоялось. Состояние здоровья Юрия Владимировича резко ухудшилось. В феврале 1984 г. он умер.

Сам Г. А. Арбатов - офицер-фронтовик, закончивший службу в должности начальника разведки артиллерийского полка гвардейских минометов («катюши») в звании капитана, высокообразованный выходец из московской интеллигентской семьи. Одной из особенностей Арбатова было то, что он, будучи человеком преимущественно либеральных (по стандартам того времени) взглядов, политиком и ученым-обществоведом, вполне терпимо относился и к сотрудникам своего института, которые стояли на сравнительно консервативные позициях (к числу которых относились, безусловно) считавшийся «ястребом» генерал-полковник Н. А. Ломов и целый ряд других военных и гражданских исследователей ИСКАН). Ученые ИСКАН, занимающиеся военно-политическими вопросами, имели хороший творческий контакт с группой своих коллег из Института мировой экономики и международных отношений (ИМЭМО) АН СССР во главе с А. Г. Арбатовым, сыном Г.А.Арбатова. У Арбатова-младшего не было инженерного или естественнонаучного образования, но он во многих работах продемонстрировал серьезные знания американских программ вооружений, механизмов принятия военно-политических решений в США.

Его знания в вопросах военной стратегии, в военно-технических аспектах были очень глубоки, что крайне помогло ему впоследствии, когда он на протяжении ряда лет был заместителем председателя Комитета ГД РФ по обороне. К середине 1980-х гг. он, несмотря на молодой возраст, уже был автором нескольких фундаментальных монографий. Среди коллег Арбатова-младшего по ИМЭМО, занимавшихся проблемами стратегической стабильности, можно выделить, прежде всего, А. Г. Савельева.

У отдела военно-политических исследований и лаборатории компьютерного моделирования ИСКАН установилось хорошее взаимодействие и с целым рядом видных отечественных ученых-естественников, занимавшихся оборонной проблематикой. Многие вопросы моделирования рассматривались в творческом контакте с Вычислительным центром АН СССР во главе академиком Н. Н. Моисеевым, входившим в состав группы Велихова». Активно в работу по анализу проблем стратегической стабильности, связанных с СОИ открытой, несекретной части этой работы), включились ряд ученых Института космических исследований (ИКИ) АН СССР во главе с академиком Р. 3. Сагдеевым.

Этот известный ученый с мировым именем руководил работой КСУ на протяжении целого ряда лет - во второй половине 1980-х гг. Потенциал фундаментальных знаний о космосе и космической деятельности, наработанный в институте, придал дополнительное измерение работам Комитета, а здание ИКИ стало местом проведения серьезных экспертных встреч, как между российскими учеными, так и с их зарубежными коллегами. Сагдеев внес значительный вклад в обоснованную критику «рейгановского подхода» к противоракетное обороне, в проработку, развитие и продвижение apгументации представителей отечественной науки.

Среди других ученых ИКИ можно отметить С. Н. Родионова и О. В. Прилуцкого - известных и авторитетных в своей среде ученых-физиков, хорошо разбиравшихся в лазерах и в ускорителях элементарных частиц. (Как-то в ходе одной из советско-американских встреч ученых по проблемам стратегической стабильности одни из крупнейших американских ученых-физиков Вольфганг Панофски сказал о С. Н. Родионове, с которых он встречался еще на семинарах в Сибирском отделении АН СССР: «Это сильный физик».) Так что имелись с этой стороны хорошие предпосылки для формирования и эффективного функционирования в рамках «группы Велихова» междисциплинарного коллектива который мог бы во всей необходимой полноте, комплексности рассматривать вопросы, связанные с политикой СССР применительно к проблеме «Стратегической оборонной инициативы» Рональда Рейгана.

Особенно тесные отношения у Кокошина установились с первым заместителем председателя Комиссии по военно-промышленным вопросам Совмина СССР (ВПК) В. Л. Кобловым (ВПК на протяжении нескольких десятилетий размещалась в одном из административных зданий в Кремле, что подчеркивало ее особую значимость в системе власти в СССР; «перестройщики» перевели ее в здание на площади Маяковского).

В 1990-е гг. Кокошин ратовал за воссоздание ВПК в РФ, что было, в конце концов, и сделано в нынешнем десятилетии. Однако ВПК от Правительства РФ не получила тех распорядительных функций и той экспертной мощи, которыми обладала ВПК СМ СССР.

Решение проблемы формирования программы «анти-СОИ», обеспечения ее эффективного политико-психологического воздействия на американскую сторону требовало от «группы Велихова» и публичных выступление как перед отечественной аудиторией, так и перед зарубежной. Так, Велихов вместе с Кокошиным организовал первое выступление по телевидению выдающегося советского физика-оружейника, трижды Героя Социалистического Труда академика Юлия Борисовича Харитона, на протяжении долгого времени возглавлявшего саровский ядерный центр («Арзамас-16»), до этого бывшего практически полностью засекреченным ученым, известным сравнительно узкому кругу лиц. Bыступление «тройки» Велихов-Харитон-Кокошин было призвано и разъяснить собственным гражданам смысл действий СССР по обеспечению стратегической стабильности, и дать соответствующие сигналы Западу, Харитон был, безусловно, как теперь говорят, «знаковой фигурой». Творец советского термоядерного opужия Ю.Б. Харитон здесь как бы противостоял упоминавшемуся Эдварду Теллеру - одному из главных инициаторов рейгановской «Стратегической оборонной инициативы». Так что вовлечение Харитона в этот процесс в публичном варианте было очень важным шагом Велихова.

В 1987 г. на международном форуме «За безъядерный мир, за международную безопасность» в Москве ее состоялась публичная дискуссия по проблемам стратегической стабильности между А. А. Кокошиным и академиком А. Д. Сахаровым, о чем Андрей Дмитриевич довольно подробно пишет в своих «Воспоминаниях». Нельзя не отметить, что появление Сахарова на этом форуме, да еще выступающего по такой теме, имел тогда большое значение во взаимодействии советских и американских ученых.

Наибольшие расхождения в выступлениях Сахаров и Кокошина касались вопроса о роли наземных о стационарных межконтинентальных баллистических ракет. Сахаров в то время активно выступал с тезисом, что МБР такого рода - это оружие «первого удара», поскольку-де они являются наиболее уязвимой частью стратегической ядерной триады у каждой из сторон. Сахаров говорил о том, что одна МБР с РГЧ ИН «уничтожает несколько ракет» другой стороны. Он заявлял, что сторона, «опирающаяся в основном на шахтные ракеты, может оказаться вынужденной в критической ситуации к нанесению «первого удара»«. Опираясь на эти аргументы, академик Сахаров считал необходимым при сокращении стратегических ядерных арсеналов сторон принять принцип «преимущественного сокращения» МБР шахтного базирования .

Исторически сложилось так, что у СССР именно МБР шахтного базирования составляли львиную долю арсенала СЯС. К тому же (о чем Сахаров, скорее всего, не знал или просто не задумывался) шахтные МБР в СССР были наиболее технически совершенными средствами, и наземный компонент советских СЯС обладал наиболее отработанной системой боевого управления, позволявшей при определенных условиях осуществить ответный, ответно-встречный и даже встречный удар по противнику, осмелившемуся на нападение первым, а нанесение упреждающего (превентивного) удара. Кокошин в ряде своих работ отмечал, что угроза ответно-встречного или встречного удара является дополнительным фактором ядерного сдерживания, говоря в то же время о том, что готовность к такого действиям - дело дорогостоящее и повышающее вероятность случайных или несанкционированных пусков МБР. Призывая в первую очередь сокращать советские МБР шахтного базирования, Сахаров говорил о том, что «возможно часть советских шахтных ракет одновременно с общим сокращением заменить на менее уязвимые ракеты эквивалентной ударной силы (рам ты с подвижным замаскированным стартом, крылатые ракеты различного базирования, ракеты на подводных лодках и т.д.)

Полемизируя с Сахаровым, Кокошин выступил против его тезиса о том, что шахтные МБР являются оружием «первого удара». Эта позиция Кокошина основывалась на предметном знании характеристик различных компонентов стратегических ядерных сил обеих сторон. В том числе Кокошину хорошо был известен целый ряд технических проблем с развитием и морской составляющей советских СЯС. Фактически логика размышлений Сахарова во многих чертах совпадала с аргументацией ряда американских политиков и экспертов, требовавших в процессе ограничения и сокращения стратегических наступательных вооружений прежде всего сокращения советских шахтных МБР, «перекраивания стратегической ядерной «триады» СССР, на что обратили внимание в своих выступлениях ряд авторитетных советских ученых-физиков.

Значительная часть выступления Сахарова на этом форуме была посвящена проблеме СОИ. Сахаров заявил, что «СОИ не эффективна для той цели, для которой она по утверждению ее сторонников, предназначена», поскольку компоненты противоракетной обороны, размещенные в космосе, могут быть выведены из строя «еще на неядерной стадии войны и особенно в момент перехода к ядерной стадии с помощью противоспутникового оружия, космических мин и других средств». Аналогично «будут разрушены многие ключевые объекты ПРО наземного базирования» . В этом выступлении Сахарова содержались и другие аргументы, ставившие под сомнение способность широкомасштабной ПРО обеспечить эффективную защиту от «первого удара». Они во многом совпадали с тем, что было представлено в открытых отчетах «группы Велихова» и в ряде публикаций американских и западноевропейских ученых - противников программы СОИ.

Далее Сахаров заявлял, что ему «кажется неправиль-ным» утверждение противников СОИ о том, что такая система ПРО, будучи неэффективной в качестве обо-ронительного оружия, служит щитом, под прикрытием которого наносится «первый удар», так как является эффективной для отражения ослабленного удара возмездия. Обосновывал он это в терминах, не свойственных ученому-физику: «Во-первых, удар возмездия обязательно будет сильно ослаблен. Во-вторых, почти все приведенные выше соображения неэффективности СОИ относятся и к удару возмездия» .

У «группы Велихова» имелись санкционированные решениями соответствующей «инстанции» активные контакты с американскими учеными, занимавшимися этими же проблемами. Среди них были крупнейшие фигуры - нобелевский лауреат Чарли Таунс, Виктор Вайскопф, Вольфганг Панофски, Пол Доти, Эштон Картер, Ричард (Дик) Гарвин - один из ведущих разработчиков в прошлом американских термоядерных боеприпасов, впоследствии на протяжении многих лет главный советник по науке такого гиганта американской наукоемкой промышленности, как «IBM». К встречам между учеными АН СССР и Национальной академии наук (HAH) CШA подключались бывший министр обороны США Роберт Макнамара, бывший председатель Комитета начальников штабов генерал Дэвид Джоунс и др. Значительную организующую роль сыграл тогдашний президент Федерации американских ученых Джереми Стоун. В качестве практически неизменного эксперта по космосу выступал известный специалист Джон Пайк. В своем подавляющем большинстве эти представители высшего слоя американской технократии были противниками рейгановской широкомасштабной противоракетной обороны, люди, в свое время многое сделавшие для заключения в 1972 г. советско-американского Договора об ограничении систем ПРО.

Одной из составляющих, определившей в конечном итоге оптимальный характер нашего ответа на «программу звездных войн», одновременно сберегшей от раскручивания спирали «гонки космических вооружений», была имевшаяся возможность выхода со стороны первых лиц отечественной группы ученых на руководство страны. Именно эта заложенная концепция того, что американцы зовут «дабл трэк» (что-то вроде понятия «двойной контур» в нашем понимании) помогла убе-речь Москву от скоропалительных и разорительных решений в противоракетной области - пути, на который толкали некоторые отечественные деятели.

В рамках стратегии «асимметричного ответа» на американскую СОИ предусматривался широких комплекс мер как по повышению боевой устойчивости советских CЯС (неуязвимости межконтинентальных баллистических ракет, ракетных подводных крейсеров стратегического назначения, возможностей по выводу из-под потенциального удара стратегической авиации, надежности системы боевого управления СЯС, выживаемости системы государственного управления в целом и др.), и по их способности преодолевать многоэшелонную противоракетную оборону.

В единый комплекс были собраны средства и процедуры военно-стратегического, оперативного и тактического порядка, дающие возможность обеспечить достаточно мощный ответный удар (в том числе глубинный удар) возмездия даже при самых неблагоприятных условиях, сложившихся в результате массированных упреждающих ударов по Советскому Союзу (вплоть до применения системы «мертвой руки», предусматривающей автоматический запуск уцелевших после упреждающего удара противника шахтных МБР в условиях нарушения централизованной системы боевого управления). При этом постоянно имелось ввиду, что все эти средства будут значительно дешевле, чем американская ПРО с космическим эшелоном (эшелонами).

Как отмечал позднее Кокошин, важно было не просто все это разрабатывать и иметь «на черный день» который мог стать «последним днем» для обеих сторон) но и в определенной (дозированной) мере в тот иной момент продемонстрировать оппоненту, используя искусство «стратегического жеста». Причем надо было это делать так, чтобы это выглядело убедительно как для «политического класса» другой стороны, и для специалистов, в том числе экспертов высочайшей квалификации по проблеме стратегической стабильности в целом и по ее отдельным техническим и оперативно-стратегическим компонентам, которые сразу же рас познали бы любые натяжки, элементы дезинформации и т. п. (Следует отметить, что такого рода американское научно-экспертное сообщество по своей численности по ресурсному обеспечению многократно превосходило советскую сторону; нам приходилось это компенсировать повышенной интенсивностью работы.

В закрытых исследованиях по проблемам ядерного сдерживания (институтов Генерального штаба ВС СССР, РВСН, ЦНИИмаш, секции прикладных проблем АН СССР, в «Арзамас-16», в г. Н ежи иске и др.) политико-психологические вопросы затрагивались весьма редко.

Были выявлены ряд особо уязвимых компонентов потенциальной противоракетной обороны США (прежде всего в космических эшелонах), которые могли бы выводиться из строя не только посредством прямого физического поражения, но и средствами радиоэлектронной борьбы (РЭБ). К активным мерам данного вида были отнесены различные средства наземного, морского, воздушного и космического базирования, использующие в качестве поражающего воздействия кинетическую энергию (ракеты, снаряды), лазерные и другие виды высокоэнергетических излучений. Отмечалось, что активные контрмеры особенно эффективны против элементов космических эшелонов противоракетной обороны, которые в течение длительного времени находятся на орбитах с известными параметрами, что значительно упрощает задачу их ней-трализации, подавления и даже полной физической ликвидации.

В качестве активных средств противодействия рассматривались и наземные лазеры большой мощности. Создание таких лазеров существенно проще, чем тех, которые предназначены для космических боевых станций с целью их использования для уничтожения баллистических ракет в полете. В противоборстве «лазер против ракеты» и «лазер против космической платформы» преимущество может быть па стороне последнего варианта. Это объясняется целым рядом факторов. Во-первых, космические боевые станции являются более крупными объектами для лазерного поражения, чем МБР (БРПЛ), что облегчает задачу наведения на них лазерного луча и их поражения. Во-вторых, число таких станций было бы значительно меньшим, чем количество МБР (БРПЛ) или их боеголовок, подлежащих уничтожению во время массированного ракетно-ядерного удара. Это практически снимает проблему сверх быстрого перенацеливания лазерного луча. В-третьих, космические боевые станции находятся в поле зрения наземной лазерной установки в течение длительного времени, что позволяет значительно увеличить время экспозиции (до 10с.), следовательно, снизить требования к ее мощности. Кроме того, для наземных установок гораздо менее существенны присущие космическим системам ограничения по массе, габаритам, энергоемкости, КПД и т. п.

В соответствующем отчете советских ученых делался вывод: «Краткий обзор возможных мер нейтрализации подавления широкомасштабной ПРО с развернутыми в космосе эшелонами ударного оружия показывает, иго далеко не обязательно ставить задачу полного ее уничтожения. Достаточно ослабить такую ПРО путем воздействия на наиболее уязвимые элементы, пробить в этой так называемой обороне «брешь», чтобы сохранить неприемлемую для агрессора мощь ответного удара».

Параллельно с разработками по «асимметричному ответу» на СОИ в рамках деятельности «группы Велихова» велись исследования по проблемам климатических и медико-биологических последствий ядерной войны, а также по мерам адекватного контроля за отсутствием подземных испытаний ядерного оружия. Эти исследования проводились практически параллельно с тем, что делалось в тот период американскими и западноевропейскими учеными, которых очень серьезно встревожила воинственная риторика президента Рейгана, общее ухудшение советско-американских отношений после периода разрядки - периода, когда кооперационными усилиями советской и американской сторон удалось добиться серьезного укрепления стратегической стабильности.

Серьезный научный труд по математическому моделированию климатических последствий ядерной войны был подготовлен группой ученых Вычислительного центра АН СССР во главе с В. А. Александровым (куратором этой работы был директор ВЦ АН СССР академик Н. Н. Моисеев). После загадочного исчезновения В. А. Александрова в Италии эту работу продолжил его коллега Г. Л. Стенчиков.

Немаловажные исследовательские работы по климати-ческим последствиям ядерной войны с натурными экспериментами были осуществлены учеными Института физики земли АН СССР Г. С. Голицыным, А. С. Гинзбургом и др. Что касается медико-биологических последствий ядерной войны, то они анализировались в труде, изданном группой советских ученых во главе с академиком Е. И. Чазовым.

Кстати, сделанные тогда выводы и представленные доказательства наступления «ядерной зимы» актуальны и в наше время. Несомненно, что об этом следует серьезно задуматься тем, кто склонен сегодня рассматривать ядерное оружие как возможное оружие «поля боя».

Авторы концепции «асимметричного ответа» изначально исходили из того, что противостояние двух стратегий в этой важнейшей сфере национальной безопасности СССР и США носит политико-психологический (по терминологии последних лет - виртуальный) характер.

Одна из важнейших задач состояла в убеждении сторонников СОИ в США в том, что любой вариант создания широкомасштабной, многоэшелонной ПРО не даст США сколько-нибудь значимых ни военных, ни политических преимуществ. Соответственно, как отмечает Кокошин, ставилась задача воздействия на «политический класс» США, на американский «истэблишмент национальной безопасности» таким образом, чтобы не допустить выхода США из советско-американского Договора об ограничении систем противоракетной обороны 1972 г., который к этому времени и в политико-психологическом, и в военно-стратегическом плане уже прочно зарекомендовал себя как один из краеугольных камней по обеспечению стратегической стабильности. Он в том числе играл важную роль в предотвращении гонки вооружений в космосе, накладывая важные ограничения на создание тех систем, которые можно было бы использовать как противоспутниковое оружие.

Став в 1992 г. первым заместителем министра обороны России, Кокошин непосредственно имел дело с теми НИОКР, которые были заложены в программы, связанные со стратегией «асимметричного ответа» на СОИ. Среди наиболее известных из них - разработка новейшей межконтинентальной баллистической ракеты, с «легкой руки» Кокошина получившей в 1992 г. наименование «Тополь-М» (с укороченным разгонным участком и различными средствами преодоления ПРО). Так назвать эту систему Кокошин предложил, столкнувшись с явным нежеланием ряда крупных правительственных деятелей финансировать новейшую МБР. Получив название «Тополь-М», в глазах многих эта система выглядела как модернизация уже известного и стоявшего на вооружении на протяжении ряда лет ПГРК «Тополь».

Нельзя не вспомнить о том, какое это было тяжелейшее для нас время после распада СССР. Тогда новой российской властью была разрушена существовавшая десятилетиями система управления оборонно-промышленным комплексом. Минобороны РФ, не приспособленному для этого, пришлось на деле иметь дело напрямую с тысячами предприятий ОПК, да к тому же ОПК, лишившемуся сотен ценнейших НИИ и КБ, заводов, расположенных на Украине, в Белоруссии, Казахстане и в других новых суверенных государствах - бывших республиках СССР. Общая атмосфера в доминировавших в то время правительственных кругах в России отнюдь не способствовала развитию новейших систем вооружений. Так что во многом Кокошину пришлось «грести против течения».

В начале 1992 г. А. А. Кокошин рассматривался как реальный кандидат на пост министра обороны РФ. За его назначение активно ратовали целый ряд видных деятелей отечественного ОПК, в частности Лига содействия оборонным предприятиям России во главе с видным деятелем отечественного ОПК специалистом по радиоэлектронной борьбе А.Н.Шулуновым (в нее входили руководители таких предприятий, как вертолетное КБ им. Миля, авиационная фирма МиГ, разработчики различных ракетных система, авионики и другой техники). Большую активность в выдвижении Кокошина на пост министра обороны РФ проявлял член-корреспондент РАН Виктор Дмитриевич Протасов, возглавлявший Совет директоров оборонных предприятий Московской области - одного из крупнейших объединений такого рода в нашей стране в тот период. Среди сторонников Назначения Кокошина на пост министра обороны был и такой выдающийся конструктор зенитно-ракетных систем, как академик дважды Герой Соц. Труда Борис Васильевич Бункин. Ученые-оборонщики, выступая за назначение именно Кокошина министром обороны, исходили по крайней мере из того, что сравнительно деполитизированный технократ в лице члена-корреспондента АН СССР (РАН) для них гораздо понятнее и приемлемее, чем генерал-десантник П.С.Грачев, известный прежде всего своей личной преданностью Б. Н. Ельцину, или чем какой-либо из близких первому президенту России политиков, многие из которых в то время появились на вершине власти буквально из ниоткуда.

В 1992 г., объявив о создании Вооруженных сил России, Б.Н.Ельцин сам возглавил военное ведомство; П. С. Грачев и А. А. Кокошин были назначены его первыми заместителями. Такое состояние продолжалось недолго. Скоро П. С. Грачев, демонстрировавший всячески особую преданность Ельцину, стал министром обороны.

Среди советников А. А. Кокошина (при нахождении его в должности первого заместителя министра обороны), с которыми он не раз обсуждал различные вопро-сы развития стратегических ядерных сил, ПРО, си-стем боевого управления СЯС, систем предупреждения о ракетном нападении, систем контроля космическо-го пространства и др., следует, прежде всего, отме-тить Маршала Советского Союза Н. В. Огаркова (бывшего в свое время одним из наиболее авторитетных начальников советского Генштаба), Маршала Советского Союза В. Г. Куликова, генерала армии В. М. Шабанова (в прошлом заместители министра обороны СССР по вооружению), академиков В. II. Аврорина, Б. В. Бункина, Е. П. Велихова, А. В. Гапонова-Грехова, А.И.Савина, И.Д.Спасского, Ю. А. Трутнева, Е.А.Федосова, генерального конструктора «челомеевской фирмы» Г. А. Ефремова, генерального конструктора ОКБ-2 (НПО «Машиностроение») М. Ф. Решетнева (г. Красноярск), генерального конструктора Центрального научно-исследовательского радиотехнического института им. академика А. И. Берга Ю. М. Пирунова.

В то время идея развития нашего ракетно-ядерного щита, в целом поддержанная на должном уровне оборонного потенциала России, как уже говорилось выше, была чужда значительной части тех, кто занимал тогда доминирующие позиции в политической жизни нашей страны.

Безудержная инфляция, регулярные прогрессирующие сокращения ассигнований на нужды обороны, включая НИОКР, диктат Международного валютного фонда (МВФ), предоставлявшего Российской Федерации «стабилизирующие кредиты» под очень жесткие усло-вия, которые самым негативным образом сказывались и на обеспечении обороноспособности страны, - все это пришлось с лихвой испытать на себе в те годы и военному ведомству, и оборонно-промышленному комплексу. Приходится иногда просто удивляться, как в то время были достигнуты столь известные теперь крупные результаты в развитии отечественных вооружений и военной техники. Тем, кто этим занимался, давалось это все невероятным напряжением сил, стоившим часто потери здоровья, а иногда и жизни работников.

Так, безвременно ушли из жизни такие соратники Кокошина, как генерал-полковник Вячеслав Петрович Миронов (занимавший при нем пост начальника вооружения Вооруженных сил РФ, а ранее - заместителя министра обороны СССР по вооружениям), заместитель главко-ма ВМФ по вооружениям адмирал Валерий Васильевич Гришанов. Они скончались буквально на боевом посту.

Кокошин и его подчиненные (среди них прежде всего стоит отметить генерала В. И. Болысова в главкомате Ракетных войск стратегического назначения, того же генерал-полковника В. П. Миронова, помощника пер-вого заместителя министра обороны В. В. Ярмака, сотрудника Комитета по военно-технической политике Минобороны РФ подполковника К. В. Масюка и др.) сделали все возможное вместе с НИИ тепло-техники, чтобы «вытащить» уже «лежавшую на боку» новую межконтинентальную баллистическую ракету «Тополь-М» («Универсал»). Это КБ в то время возглавлял генеральный конструктор Б. Н. Лагутин, сменивший легендарного А. Д. Надирадзе. Позднее НИИ тепло-техники возглавил Ю.С. Соломонов, который эффективно довел дело с созданием «Тополя-М» до конца. Кокошин не раз отмечал и большую роль в определении судьбы этой МБР начальника генерального штаба ВС РФ генерала В. П. Дубынина, который поддержал Кокошина. По этой и целому ряда других программ вооружений в критический момент в 1992 г. Получил он в тот момент и полную поддержку от еще одного авторитетнейшего военачальника - заместителя министра обороны РФ генерал-полковника Валерия Ивановича Миронова, высокообразованного военного профессионала. Курирование этой програм-мы Кокошиным осуществлялось в тесном взаимодей-ствии со сменившим Дубынина на посту начальника Генштаба генералом армии М.П.Колесниковым.

Ныне отмечаются уникальные свойства во все боль-ших количествах поступающей в войска МБР «Тополь-М» именно с точки зрения возможностей преодоления ПРО другой стороны; причем в отношении перспективных ПРО, которые только могут еще появиться в обозримой на 15-20 лет перспективе. Изначально этот комплекс задумывался как МБР и в шахтном (стационарном) варианте, и в мобильном варианте, как в моноблочном варианте, так и с РГЧ ИН. (18 декабря 2007 г. первый вице-премьер правительства РФ С. Б. Иванов заявил, что ракетный комплекс «Тополь-М» с разделяю-щимися головными частями (как в стационарном, так и в мобильном варианте) появится на вооружении уже в ближайшее время. Однако способность этой ракеты иметь несколько боезарядов до поры до времени, мягко говоря, не афишировалась.) Вскоре было заявлено о создании ракетного комплекса «Ярс» с РГЧ ИН как развития «Тополя-М» в рамках проекта «Универсал».

Большую роль в развитии этого направления, так же как и в ряде других направлений оборонной науки и техники, сыграл созданный Кокошиным в Минобороны России Комитет по военно-технической политике (КВТП).

Это - сравнительно небольшое подразделение военно-го ведомства, состоящее преимущественно из молодых высокообразованных офицеров и гражданских ученых и инженеров из оборонно-промышленного комплекса, из академических институтов. Значительный упор в деятельности КВ"ГП был сделан Кокошиным на развитие всего комплекса информационных средств, обеспечи-вающих управление на всех уровнях - от тактического до стратегического и политико-военного, эффектив-ность вооружений и военной техники, средств разведки, целеуказания, контроля за исполнением приказов, директив, решений и пр.

В рамках КВТП в том числе родилась программа «Интеграция-СВТ» по развитию комплекса средств вычисли-тельной техники для нужд Вооруженных сил и техники двойного назначения. По этой программе был создан, в частности, высокопроизводительный микропроцессор «Эльбрус-ЗМ», госиспытания которого успешно завершились в 2007 г. Большую роль в ее реализации сыг-рал генерал-лейтенант В. П. Володин, выходец из кокошинского КВТП, возглавлявший в последние годы Научно-технических комитет Генштаба ВС РФ (создан-ный в Генштабе В. П. Володиным после упразднения одним из министров обороны РФ Комитета по военно-технической политике).

Была разработана и рядная система элек-тронно-вычислительной техники военного и двойного назначении - программа «Багет», инициаторами и основными идеологами которой были Велихов и его ученики (и прежде всего академик РАН В. Б. Бетелин) из Отделения информатики Российской академии наук.

Многое было сделано Кокошиным и его командой для сохранения и развития морской и авиационной составляющих отечественных стратегических ядерных сил Кокошин был категорически против превращения российской стратегической «триады» в «монаду» с оставле-нием в СЯС только одного наземного компонента, к чему призывали некоторые наши военачальники и влиятельные эксперты. Такая позиция Кокошина опиралась на глубокое понимание проблем обеспечения Россией стратегической стабильности.

Став в 1998 г. секретарем Совета безопасности РФ, Кокошин сумел закрепить этот курс на сохранение стратегической «триады», а следовательно, на обеспечение высокой степени боевой устойчивости наших СЯС. Были приняты соответствующие решения Совета безопасности РФ по ядерной политике нашей страны, которые позднее были конкретизированы в нескольких указах президента России. Это были стратегические решения, сохраняющие свою значимость и по сей день. При подготовке этих решений Кокошин опирался на большую экспертную работу созданной им специальной комиссии Совета безопасности РФ во главе с вице-президентом РАН академиком Н. П, Лаверовым, которая провела огромную работу, рассмотрев разные вари-анты развития всего комплекса сил и средств ядерного сдерживания и соответствующих компонентов отечественной науки оборонно-промышленного комплекса.

Немаловажную роль в подготовке, а затем в обеспечении реализации этих решений сыграл генерал-полковник А. М. Московский, которого А. А. Кокошин привлек из Минобороны РФ для работы в Совете обороны, а затем в Совете безопасности РФ в качестве своего заместителя по вопросам военно-технической политики. А. М. Московский находился на посту заместителя секретаря Совета безопасности на протяжении целого ряда лет, поработав с такими секретарями Совета безопасности РФ, как Н. Н. Бордюжа, В. В. Путин, С. Б. Иванов. Потом А. М. Московский, когда С. Б. Иванов стал министром обороны РФ, был назначен начальником вооружения -заместителем министра обороны РФ, ему было присвоено воинское звание генерала армии.

Во всех этих должностях Московский проявил высокие профессиональные качества и упорство, настойчивости в реализации долгосрочной военно-технической политики России, в том числе в ракетно-ядерной сфере.

Заложенные Кокошиным подходы к выработке решений по ядерной политике России были реализованы в конце. 1998 г., уже после оставления им поста сек-ретаря Совета безопасности РФ, в виде созданного распоряжением президента России Постоянного совещания по ядерному сдерживанию. Этот рабочий орган Совета безопасности РФ возглавил секретарь Совета безопасности РФ, а его решения, после их утверждения президентом РФ, становились обязательными для исполнении всеми федеральными органами исполнительной власти. Рабочую группу по подготовке решений Постоянного совещания по ядерному сдерживанию возглавил заместитель секретаря Совета безопасности РФ В. Ф. Потапов, а вся черновая работа в структуре военной безопасности, которым руководил генерал-полковник В.И.Есин (он в 1994-1996 гг. был начальником Главного штаба РВСН - первым заместителем главко-ма РВСН).

Постоянное совещание по ядерному сдерживанию, опираясь на глубокие проработки научного и экспертного сообщества России, занимающегося проблематикой стратегических наступательных и оборонительных вооружений, сумело в 1999-2001 гг. выработать основы ядерной политики России, которые стали фундаментом тех планов строительства ядерных сил России, которые ныне реализуются на практике.

Немало было сделано А. А. Кокошиным в 1990-е гг. и для развития технологий для отечественной системы противоракетной обороны. В том, что эта система продолжает жить и развиваться, - в немалой степени его заслуга.

Знающие люди считают особенно важным, что при не-посредственном участии Кокошина удалось сохранить в стране (а кое-где даже и улучшить) кооперационные Цепочки по разработке и производству стратегических ядерных вооружений (включая ядерный оружейный комплекс), высокоточного оружия в обычном снаряжении, радиолокационных средств для нужд системы предупреждения о ракетном нападении и противоракетной обороны, космических аппаратов различного назначения (в том числе для первого эшелона системы предупреждения о ракетном нападении (СПРН)) и др.

Сам Кокошин отмечает большую роль в глубоком познании им проблем отечественного оборонно-промышленного комплекса первого заместителя министра обороной промышленности СССР Евгения Витковского, который близко познакомил его с заместителем министра обороны СССР по вооружению генерал-полковником Вячеславом Петровичем Мироновым, сменившим на этом посту генерала армии В. М. Шабанова. Миронов, широко образованный специалист в области инженерии в целом, учившийся в МВТУ им. Баумана и в Военной инженерной артиллерийской академии им. Дзержинского (послуживший в РВСН), был одним из основных разработчиков отечественной системы среднесрочного и долгосрочного планирования научно-технического оснащения Вооруженных сил, формирования государственной программы вооружений; разработанные под руководством Миронова методы планирования во многом действуют и по сей день.

Признание вышеупомянутых заслуг Кокошина нашло свое отражение в активной поддержке его кандидатуры со стороны ученых-оружейников при избрании Кокошина Общим собранием Российской академии наук в действительные члены РАН. Выступивший на этом собрании от имени всех академиков-оружейников в поддержку Кокошина академик РАН Юрий Алексеевич Трутнев отметил, что Кокошин является одной из ключевых фигур среди тех, кто спас в тяжелейшие 1990-е гг. важнейшие компоненты отечественного оборонно-промышленного комплекса. В аналогичном духе на этом Общем собрании выступил и экс-премьер России академик РАН Е. М. Примаков, указав на заслуги Кокошина именно как ученого, внесшего большой вклад в развитие российской науки. Тем самым он ответил на появившиеся в средствах массовой информации накануне академических выборов утверждения о том, что «генерал-полковник» Кокошин баллотируется в Академию по чину, а не по научным достижениям.

Применительно к «асимметричному ответу» на американскую СОИ Кокошин классифицировал три группы средств:

(а) средства повышения боевой устойчивости СЯС СССР (теперь РФ) по отношению к упреждающему удару противника в целях убедительной демонстрации сохранения способности к массированному ответному удару, «проникающему» сквозь ПРО США;

(б) технологии и оперативно-тактические решения по повышению способности СЯС СССР (РФ) по преодолению ПРО другой стороны;

(в) специальные средства поражения и нейтрализации ПРО, особенно ее космических компонентов.

Среди первых - повышение скрытности и неуязвимо-сти мобильных ракетных комплексов и стратегических подводных ракетоносцев (РПКСН); послед-них - в том числе за счет обеспечения их соответствую-щими средствами прикрытия от средств противолодоч-ной борьбы другой стороны. Среди вторых - создание и оснащение баллистических ракет разнообразными средствами преодоления ПРО, в том числе ложны-ми боевыми блоками, перегружающими РЛС и другие «датчики» ПРО, ее «мозг», запутывающими картину, создающими проблемы с селекцией целей и, соответ-ственно, с целеуказанием и поражением целей. Среди третьих - различные виды средств РЭБ, ослепления КБС, прямого их поражения.

В середине 1990-х гг. Кокошин разработал концепцию «Северного стратегического бастиона», которая пре-дусматривала особые меры обеспечения боевой устойчивости подводных стратегических ракетоносцев ВМФ России. Его принципиальная позиция воспрепятствовала передаче американской стороне комплекса данных по гидрологии и гидрографии Арктики, что собиралось осуществить Правительство РФ в рамках деятельности Комиссии Черномырдина-Гора. Тем самым был предотвращен ущерб обороноспособности страны.

Стратегия «асимметричного ответа» в конечном итоге была официально принята советским руководством, продекларирована публично. На пресс-конференции в Рейкьявике 12 октября 1986 г. М.С.Горбачев заявил: «Ответ на СОИ будет. Асимметричный, но будет. При этом нам не придется жертвовать многим». К тому времени это уже было не просто декларация, а выверенная и подготовленная позиция.

Публично, на высоком профессиональном уровне была признана и та роль, которую сыграли отечественные ученые в подготовке такого «ответа». В своем интервью, в конце того же года, главнокомандующий Ракетными войсками стратегического назначения, заместитель министра обороны СССР генерал армии Ю. П. Максимов подчеркнул, что «имеются реальные пути сохранения неуязвимости наших МБР и в случае реализации СОИ. Эффективной контрмерой, по мнению советских ученых, например, может служить такая тактика осуществления пусков МБР, которая рассчита-на на «истощение» космической противоракетной обороны путем ее ранней активизации за счет определенно подобранного порядка ответного удара. Это могут быть комбинированные запуски МБР и «ложных» ракет, запуски МБР с широкой вариацией траекторий... Все это ведет к большему расходу энергетических ресурсов кос-мических эшелонов ПРО, к разрядке рентгеновских лазеров и электромагнитных пушек, к другим преждевременным потерям в огневой мощи системы ПРО» . Все эти и некоторые другие варианты были к тому времени подробно проанализированы в работах Комитета советских ученых в защиту мира, против ядерной угрозы.

Но произошло это не вдруг; как уже отмечалось выше, потребовались значительные усилия для того, чтобы именно убедить руководство страны в правильности схемы «асимметричного ответа». На практике она реализовывалась далеко не однозначно - многое, как выяснилось позднее, делалось и в симметричном по-рядке.

Вопрос об «асимметричном ответе» вновь стал актуа-лен в свете попыток администрации Дж. Буша-младшего создать американскую многокомпонентную систему ПРО и одновременно развивать стратегические наступательные вооружения в таком направлении, чтобы они в совокупности уменьшали способность России к ответному удару (не говоря уже об обладающем зна-чительно (на порядок) меньшим ядерным потенциалом Китае)».

Многие на предложенных в 1980-е гг. мер остаются актуальными сегодня - естественно, с коррекцией как применительно к новому уровню технологий ПРО на-шего «оппонента», так и технологий, имеющихся у РФ. Идеология «асимметричного ответа» сегодня не менее, а может быть, даже более актуальна с экономической точки зрения.

Важны и поучительны некоторые уроки того времени для совершенствования процесса принятия военно-политических решений в наши дни. Представляется, что крайне важна практика «встраивания» научных институтов в процесс выработки таких решений, что позволяет обеспечить серьезную аналитическую проработку - «бэкграунд» государственной политики на важнейших направлениях. Правда, для этого важно сегодня при-нять меры и по поддержанию научных коллективов, групп ученых, способных квалифицированно и на по-стоянной основе такую работу осуществлять.

Кроме того, опыт более чем двадцатилетней давности свидетельствует не только о важности создания отечественных междисциплинарных коллективов для про-рывных исследований актуальных задач. Этот опыт однозначно подсказывает и важность постоянного и поддерживаемого в интересах страны через различные механизмы международного экспертного диалога для объективного рассмотрения наиболее актуальных вызовов и угроз национальной и международной безопасности. Именно такой диалог и рождающаяся на его основе углубленная экспертиза способны не только готовить основы для оптимальных решений, но и осуществлять сценарную (многовариантную) первичную проработку возможных последствий таких решений.

Сергей Константинович Ознобищев , профессор МГИМО (У) МИД РФ, один из участников разработки советского "асимметричного ответа";

Владимир Яковлевич Потапов , генерал-полковник в запасе, в недавнем прошлом заместитель секретаря Совета безопасности РФ;

Василий Васильевич Скоков , генерал-полковник в запасе, в прошлом командующий объединениями Вооруженных сил СССР, советник первого заместителя министра обороны РФ - активные участники выработки и реализации политико-военного курса Российской Федерации в современных условиях.

М.: Институт стратегических оценок, изд. ЛЕНАНД, 2008

Арбатов Г. А. Человек системы. М.: Вагриус, 2002. С. 265.

Кокошин А. А. «Асимметричный ответ» на «Стратегическую обо-ронную инициативу» как пример стратегического планирования в сфере национальной безопасности // Международная жизнь. 2007. №7 (июль-август).

Кокошин А. А. -«Асимметричный ответ»... .

На благо России. К 75-летию академика РАН Ю.А. Трутнева / Под ред. Р. И. Илькаева. Саров; Саранск: Тип. «Красный Октябрь», 2002. С. 328.

Космическое оружие. Дилемма безопасности / Под ред. Е.П.Велихова, А.А.Кокошина, Р. 3. Сагдеепа. М.: Мир, 1986. С.92-116.

См., например: Шмыгин А.И. «СОИ глазами русского полковника

Стратегическая стабильность в условиях радикальных сокраще-ний ядерных вооружений. М.: Наука, 1987.

Лоуэлла Вуда на публичным дипломатическом семинаре в г. Зальцбурге (Австрия). Хотя знания Вуда в области физики были несомненно высоки (что внушало серьезные опасения), но сторонники «звездных войн» часто были настолько уверены в себе, что подставлялись в аргументации. Так, в докладе Вуда было написано что космические платформы с оружием на бортy будут иметь многоцелевой характер и могут быть полезны человечеству, поскольку в используя их возможности, можно будет «более точно предсказывать погоду». Это позволило повернуть дискуссию таким образом, что дипломаты перестали даже вникать в существо мудреных формул американского физика, среди них стали раздаваться смешки, и «поле боя» в очередной раз осталось за представителем отечественной науки.

См.: Сахаров А.Д. Воспоминания: В т. Т. М.: Права человека, 1996. С.289-290.

Сахаров А.Д. Воспоминания. С, 290.

Сахаров А. Д. Воспоминания. С. 291.

Сахаров Л. Д. Воспоминании. С. 292.

См.: Кокошин А. А. - «Асимметричный ответ» на «Стратегическую оборонную инициативу» как пример стратегического планирования в сфере национальной безопасности // Международная жизнь. 2007 (июль-август). С. 29-42

Кокошин Л. А. В поисках выхода. Военно-политические аспекты международной безопасности. М.: Политиздат, 1989. С. 182-262.

См.: Чазов Е. И., Ильин Л. А., Гуськова А. К. Ядерная война: медико-биологические последствия. Точка зрения советских ученых-медиков. М.: Изд. АПН, 1984; Климатические и биологические последствия ядерной войны / Под. ред. К. П, Велихова. М.: Мир, 1986.

По условиям Договора стороны брали на себя обязательства не разрабатывать (не создавать), не испытывать и не развертывать сис-темы и компоненты ПРО в масштабах всей национальной террито-рии. Согласно статье III этого Договора каждая из сторон получала возможность развертывания системы ПРО «радиусом сто пятьдесят километров с центром, находящимся в столице данной Стороны». Второй район размещения системы ПРО радиусом сто пятьдесят километров, в котором расположены шахтные пусковые установки МБР».

В 1974 г. согласно Протоколу к Договору по ПРО было решено оставить только один район размещения стратегической ПРО. Совет-ский Союз выбрал для защиты Москву. Соединенные Штаты - базу МБР Гранд-Форкс в Северной Дакоте. В конце 1970-х гг. высокая стоимость обслуживания системы и ее ограниченные возможности вынудили американское руководство принять решение о закрытии системы ПРО. Основной радар системы ПРО в Гранд-Форксе был включен в систему Североамериканской ПВО (НОРАД).

Кроме того, в Договоре предусматривалось, что система ПРО может быть только наземной и стационарной. При этом Договор допускал создание систем и компонентов ПРО «на иных физических принципах» («перспективные разработки»), но они также должны были быть наземными и стационарными, и параметры их развер-тывания должны быть предметом дополнительных согласований. В любом случае они могли развертываться только в одном районе.

Надежный щит (главнокомандующий Ракетными войсками стра-тегического назначения, заместитель министра обороны СССР гене-рал армии Юрий Павлович Максимов отвечает на вопросы о некото-рых аспектах советской военной доктрины) // Новое время. 1986. №51 (19 декабря). С. 12-14.

См.: Дворкин В.З. Ответ СССР на программу «звездных войн». М: ФМП МГУ-ИПМБ РАН, 2008.

Нельзя не отметить появление с американской стороны «проб-ных шаров» относительно состояния ядерного стратегического ба-ланса, изменяющегося, по оценкам соответствующих авторов, весьма радикально в пользу США. В том числе обращают на себя внимание статьи К. Либера и Д. Пресс (особенно их статья в «Интернэшнл Сскьюрити»). См.: Lieber K. A., Press D. С . The End of MAD? The Nuclear Dimension of US Primacy // International Security. Spring 2006. Vol.4. P. 7-14. Такого рода «пробные шары» нельзя недооценивать.

Глоссарий

БРПЛ - баллистическая ракета на подводной лодке.

КСУ - Комитет советских ученых в защиту мира,

против ядерной угрозы.

МБР - межконтинентальная баллистическая ракета.

НИОКР - научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы.

ПВО - противовоздушная оборона.

ПГРК - подвижный грунтовой ракетный комплекс.

ПЛАРБ - подводная лодка атомная с баллистической ракетой.

ПРО - противоракетная оборона.

ПСЯС - Постоянное совещание по ядерному сдержи-ванию.

РГЧ ИН - разделяемая головная часть индивидуального наведения.

РПКСН - ракетный подводный крейсер стратегическо-го назначения.

РЭБ - радиоэлектронная борьба.

СОИ - «Стратегическая оборонная инициатива».

СПРН - система предупреждения о ракетном нападе-нии.

СЯС - стратегические ядерные силы