Конец княжения Олега описан в знаменитой летописной новелле, помеченной 912 г.: «И жил Олег в мире со всеми странами, княжа в Киеве. И приспела осень, и вспомнил Олег о своем коне, которого когда-то поставил кормить, решив никогда не садиться на него. Ведь однажды он спросил волхвов и кудесников: «От чего я умру?» И сказал ему кудесник один: «Княже! Есть у тебя любимый конь, на котором ты ездишь, - от него ты и умрешь». Запали эти слова в душу Олегу, и сказал он: «Никогда не сяду на него и не увижу больше». И повелел кормить его и не водить к нему, и так прожил несколько лет, не видя его, пока не пошел на греков. И после его возвращения в Киев (по летописи в 907 г. — С. Ц .) прошло еще четыре года, и пошло пятое лето, когда вспомнил он о своем коне, и призвал старшего конюха, и сказал: «Где мой конь, которого я приказал кормить и беречь?» Тот ему ответил: «Умер». Олег же усмехнулся и укорил того кудесника: «Неправду говорят волхвы, но все их слова есть ложь: вот конь мой умер, а я жив». И приказал оседлать коня: «Да увижу кости его». И приехал на то место, где лежали его голые кости и голый череп, и сошел с коня, и посмеялся, сказав: «От этого ли черепа смерть мне принять?» И ступил ногою на череп; и выползла из черепа змея, и ужалила его в ногу. И от этого заболел и умер он. И плакали все люди плачем великим, и отнесли и погребли его на горе, называемой Щековица; есть его могила и до сего дня, слывет могилой Олеговой».

Впрочем, уже в XIII в. новгородский летописец не согласился с киевской версией смерти Олега. Вещий князь, по его словам, собирался для чего-то посетить Новгородскую землю. Отправившись из Киева на север, он добрался до Ладоги. «Другие же сказают», продолжает летописец, что Олег отправился «за море», где его «уклюну змея в ногу, и с того умре». Похоронили его будто бы в Ладоге.

Сообщение Новгородской I летописи, вероятно, зафиксировало тот момент, когда «русское» сказание о смерти Олега начало усваиваться на скандинавском севере в виде истории о норвежце Одде Стреле. Согласно Орварроддсаге Одд родился на юге Норвегии в Беруриоде и был отдан на воспитание к местному бонду. Однажды, в возрасте двенадцати лет, он услышал предсказание прорицательницы о том, что ему суждено объездить много стран, стать знатным и знаменитым, но умереть у себя на родине, в Беруриоде, от своего любимого коня Факси. Наутро Одд убил жеребца и надежно упрятал его труп под курганом из камней и глины, заметив: «Я думаю, что это будет работа троллей, если Факси выйдет оттуда». Затем он отправился в чужие страны за счастьем викинга. Претерпев множество невероятных приключений, он в конце концов обосновался в Хуноланде, где женился на дочери здешнего короля и унаследовал его престол. На старости лет Одд не утерпел и посетил родной Беруриод. Тут-то его и настигла судьба: притаившаяся в конском черепе змея нанесла ему смертельный укус.

Возможно, что в XIII в. личности Олега и Одда если не отождествлялись, то по крайней мере сближались, о чем свидетельствует приписанное Олегу намерение поехать «за море». Но очевидно, что это два разных лица. Единственная ниточка, способная привязать Одда к русской истории, — его царствование в Хуноланде, принимаемом исследователями за Среднее Поднепровье, — легко обрывается, если вспомнить, что термин «гунны» в раннесредневековой литературе чаще всего относится к населению Южной Прибалтики и Фрисландии. К тому же хронологические рамки его биографии (смерть Одда приурочена к 988 г., см.: Тиандер К. Поездки скандинавов в Белое море. СПб., 1906. С. 265 ) не позволяют ему ни породниться с киевскими князьями, ни тем более заместить Олега на киевском столе.

Сюжетно-стилистические особенности Орварроддсаги также свидетельствуют о ее вторичности по отношению к летописному сказанию о смерти Олега. К реальной жизни Одда она примешивает сильно выраженный сказочный элемент. Подкупающие бытовые подробности выступают на первый план только в двух местах — в начале саги (детство Одда и захоронение им коня) и в ее конце (возвращение в Беруриод и смерть от укуса). Но их натуралистичность обманчива. В действительности здесь имеет место литературное обыгрывание некоторых мотивов, связанных с языческим культом коня. В Скандинавии конь почитался в качестве животного, посвященного богу Одину, и, в частности, являлся проводником в потусторонний мир (так, герой Хермод въехал в царство мертвых на восьминогом коне Одина Слейпнире). Но его свойства хтонического существа представляли опасность для живущих — отсюда и предсказание ведьмы. Поэтому сцена захоронения коня в Орварроддсаге носит характер ритуально-магического действа. Завалив конскую могилу камнями, Одд попытался обезвредить злой дух, обитавший в животном (славяне вбивали в могилу злого мертвеца осиновый кол; у скандинавов лучшим способом борьбы с вредоносными мертвяками признавалось нагромождение на их могиле груды камней).

В итоге сравнительное исследование сюжетов об Одде и об Олеге показывает, что древнерусский вариант предания в большей степени имеет отношение к истории, а скандинавский — к фольклору. Киевский летописец просто передает старое дружинное сказание об Олеге, осмысленное в категориях языческого понятия судьбы (конь умирает естественной смертью и раньше хозяина, что дает повод Олегу посмеяться над предсказанной ему гибелью), тогда как рассказчик саги в будто бы бесхитростном повествовании умещает целую энциклопедию суеверий своего времени. В первом случае перед нами жизнь, ставшая частью предания, во втором — литературный прием. Думаю, что подлинность на стороне простоты.

Конечно, это не означает того, что сказание о смерти Олега целиком «исторично» и не несет в «Повести временных лет» никакой глубинной смысловой нагрузки. Напротив, оно исподволь дорисовывает образ Олега и придает законченность его летописной характеристике. Киевский монах испытывал к Вещему князю сложные, противоречивые чувства: восхищение перед его подвигами и трудами по собиранию Русской земли — с одной стороны и неприятие его язычества — с другой. До поры до времени он вынужден был следовать в своем повествовании преданиям, отразившим сверхъестественные способности Олега, которому все удается, и удается на удивление легко ввиду его вещей прозорливости. Он даже попытался оправдать разграбление им церквей под Константинополем и всего того «многа зла», которое сотворила «русь» грекам, ибо Олег делал только то, «елико же ратнии творят», то есть на войне как войне. Но когда дело доходит до того, чтобы вслед за преданием прямо назвать вещи своими именами, летописец безоговорочно отвергает языческий источник его силы: «И прозваша Олга вещий: бяху бо людие погани и невеголоси», то есть Вещим князя назвали язычники и невежды. Нет «вещих» людей, есть один всеведающий и всемогущий Бог, который и дарует человеку силу и удачу, и отнимает их. Смерть от коня, таким образом, иллюстрирует в «Повести временных лет» конечное посрамление язычества Олега, ничтожество его вещего разума, не способного на самом деле постичь пути Провидения. Позднее «Слово о полку Игореве» устами Бояна сформулирует эту нравственную идею древнерусского летописания так: «Ни хитрому, ни гораздому… суда Божия не минути».

Подрывает ли этот нравственный контекст достоверность сказания о смерти Олега? Пожалуй, что нет. В конце концов, смерть от укуса змеи не является таким уж невероятным случаем, чтобы полностью исключить его возможность. К тому же обратим внимание на сохранившийся в предании временной ориентир этого события — пятый год после возращения Олега (912 г. в летописи, но если учесть, что поход на самом деле состоялся в 911 г., то смерть Олега следует датировать 915 г.). Эта хронологическая точность говорит в пользу того, что вся история покоится на твердом историческом основании. Другое дело, можем ли мы согласиться с тем, что Олег действительно умер в Киеве? Наличие нескольких его могил, существующих «и до сего дня» — в Киеве, Ладоге и, кажется, даже «за морем», — заставляет серьезно усомниться в этом.

Впрочем, историкам и этнографам известен распространенный у некоторых народов обычай ритуального расчленения тела умершего вождя и захоронения его частей (черепа и костей) в разных частях страны; считалось, что это благоприятным образом сказывается на плодородии почвы, плодовитости домашнего скота да и самих людей (Фрэзер Д. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. М., 1986. С. 421 ). В «Саге об Инглингах» подобным образом хоронят конунга Хальвдана Черного. Когда «стало известно, что он умер и тело его привезено в Хрингарики, где его собирались похоронить, туда приехали знатные из Раумарики, Вестфольда и Хейдмерка и просили, чтобы им дали похоронить тело в своем фюльке. Они считали, что это обеспечило бы им урожайные годы. Помирились на том, что тело было разделено на четыре части, и голову погребли в кургане у камня в Хрингарики, а другие части каждый увез к себе, и они были погребены в курганах, которые назывались курганами Хальвдана». Правда, как поясняет в комментариях к этому отрывку А. Я. Гуревич, «в действительности Хальвдан был погребен в кургане близ Стейна (в Хрингарики), а в других областях в память о нем были насыпаны курганы» (Гуревич А. Я. «Круг земной» в истории Норвегии // Снорри Стурлусон. Круг земной. М., 1980. С. 615 ). У славян бытовали схожие поверья, что видно по долго сохранявшемуся обряду разрывания и разбрасывания по полям чучел Масленицы, Купалы, Костромы (Пропп В. Я. Русские аграрные праздники. Л., 1963. С. 72 - 74; Велецкая Н. Н. Языческая символика славянских архаических ритуалов. М., 1978. С. 87 ). Остатки расчлененных в ритуальных целях трупов найдены в Збручском святилище.

Вместе с тем здесь уместно вспомнить, что «лошадиная тема» в жизни Олега жирно подчеркнута еще в одном источнике — сообщении Ибн Русте о , живущем в карпатском «Джарвабе». Арабский писатель отметил всего две славные вещи, принадлежащие этому правителю: «драгоценные кольчуги» и верховых лошадей. Резонно предположить, что если сказание о смерти Олега все же в главных чертах соответствует действительности, то злополучный конь должен был остаться в «Джарвабе» и, следовательно, именно там, на склонах родных Карпат, вещий князь имел неосторожность наступить на его изъеденный дождями и ветрами череп…
________________________________________ _________________
Новости проекта "Последняя война Российской империи"
Прошло два месяца с начала запуска проекта, т.е. ровно половина срока, отпущенного на сбор средств. За это время собрано 150 000 руб. Сейчас уже ясно, что проект состоится, и моя книга "Последняя война Российской империи" выйдет в свет этой осенью, как и было запланировано.

Спасибо всем, кто уже проинвестировал проект или рассказал о нем в своем блоге! Я был рад, что помимо моих друзей и знакомых, читателей моего блога, на мой призыв откликнулось множество незнакомых людей из разных уголков нашей огромной страны — от Калининграда до Биробиджана (на сей день в проекте участвуют 126 вкладчиков).

Тем не менее, до победного конца еще далеко.

Вещий Олег – одна из самых загадочных фигур в русской истории. Кем он приходился Рюрику, ходил ли на Царьград и, наконец, о какой его смерти «за морем» упоминают русские летописи – на все эти вопросы еще только предстоит ответить.

Основатель Древнерусского государства

Князь Олег, который будучи то ли родственником Рюрика (точнее, братом его жены Ефанды), то ли его воеводой, во время своего правления сделал для образования Древнерусского государства намного больше, нежели его легендарный основатель. При малолетстве Игоря (сына Рюрика) он захватил Смоленск и Любеч, обманом выманил и убил киевских князей Аскольда и Дира, узурпировавшими там власть. При нем Киев стал новой резиденцией Древнерусского государства. Суверенитет Олега признали поляне, северяне, древляне, ильменские словены, кривичи, вятичи, радимичи, уличи и тиверцы. Через своих наместников и местных князей ему удалось заложить государственное управление молодой страной.

Немалыми были его успехи и во внешней политике. Воюя с хазарами, Олег заставил последних позабыть о том, что в течение двух веков Хазарский каганат собирал дань с восточнославянских земель. Перед его воинством склонил голову великий Царьград (Константинополь), а русские купцы получили уникальное для того времени право беспошлинной торговли с Византией, а в случае нужды, полное обеспечение продовольствием и мастерами корабельного дела для ремонта своих ладей.

Учитывая все вышеперечисленные заслуги, некоторые историки склонны видеть основателя Древнерусского государства именно в Олеге, а не в его предшественнике и родоначальника княжеской династии – Рюрике. Условной датой основания, в данном случае, считается 882 год, а точнее объединение «Славии» (Новгорода) и «Куябы» (Киева).

Поход, которого не было

Отдельного упоминания заслуживает знаменитый поход Олега на Константинополь, после которого он получил свое историческое прозвище – «Вещий». Согласно «Повести временных лет», князь снарядил войско в 2000 ладей, по 40 воинов в каждой. Византийский император Лев VI Философ, в страхе перед многочисленным врагом приказал закрыть ворота города, оставив на разорение пригороды Царьграда.

Однако Олег пошел на хитрость: «он приказал своим воинам сделать колеса и поставить на колеса корабли. И когда подул попутный ветер, подняли они в поле паруса и пошли к городу». После этого якобы до смерти перепуганные греки предложили завоевателям мир и дань. Согласно мирному договору от 907 года, русские купцы получили право беспошлинной торговли и прочие привилегии.

Несмотря на то, что упоминание об этом походе можно встретить в любом пособии по истории средневековой Руси, многие историки считают его легендой. О нем не встречается ни одного упоминания у византийских авторов, которые подробно описывали похожие набеги в 860-м и 941-м годах. Сомнения вызывает и сам договор от 907 года, который, по мнению исследователей, является компиляцией схожих соглашений от 911-го, когда Олег направил посольство дабы подтвердить мир.

Более того, описание возвращения русов с богатой добычей: даже паруса на их ладьях были из золотого шелка, сравнивают с возвращением из Царьграда воеводы Владимира, а после норвежского короля – Олафа Трюггвасона, описанным в норвежской саге XII века: «Говорят, после одной великой победы повернул он домой в Гарды (Русь); они плыли тогда с такой большой пышностью и великолепием, что у них были паруса на их кораблях из драгоценных материй, и такими же были и их шатры».

А была ли змея?

По преданию, описанному в «Повести временных лет», князю была предсказана смерть от любимого коня. Олег приказал увести его и вспомнил о зловещем пророчестве лишь через несколько лет, когда тот давно умер. Смеясь над волхвами, он захотел посмотреть на кости коня, и, встав одной ногой на череп, произнес: «Его ли мне бояться?». В тот же миг, из черепа выползла змея, смертельно ужалившая князя.

Разумеется, это всего лишь легенда, записанная спустя несколько веков после смерти Олега. Легендарному князю-воеводе – легендарная смерть. Подобный прием, который частенько применялся и в других странах средневековой Европы, придавал исторической фигуре еще большее значение в глазах потомков. Причем, зачастую разные авторы использовали одну и ту же историю. Так, в одной исландской саге рассказывается о викинге Орварде Одде, которому еще в молодые годы была предсказана смерть от его коня. Чтобы не дать судьбе свершиться, Одд убил животное, бросил в яму, а труп завалил камнями. В результате, смерть в лице ядовитой змеи настигла его, как и Олега, на могиле убитой лошади: «И когда они быстро шли, ударился Одд ногой и нагнулся. «Что это было, обо что я ударился ногой?» Он дотронулся острием копья, и увидели все, что это был череп коня, и тотчас из него взвилась змея, бросилась на Одда и ужалила его в ногу повыше лодыжки. Яд сразу подействовал, распухла вся нога и бедро».

На сегодняшний день не установлено, кто у кого позаимствовал оригинальную идею. Точную дату истории смерти Олега в «Повести временных лет» установить достаточно сложно, поскольку летописный свод не раз переписывался. Известно лишь то, что Орвард Одд, в отличие от Олега – вымышленный герой приключенческой саги, созданной на основе устных преданий позднее XIII века. Возможно, печальная кончина в лице змеи – изначально скандинавский сюжет, попавший на Русь вместе с варягами и получивший свое новое воплощение в местных преданиях об Олеге. Хотя, некоторые исследователи полагают, что герой скандинавских саг Орвард Одд и Олег – одно и то же лицо.

Персидская эпопея

«Повесть временных лет» является не единственным источником по его биографии. Первая Новгородская летопись, которая, по мнению ряда исследователей, еще более древняя, нежели произведение Нестора, называет Олега воеводой при молодом князе Игоре, который сопровождал его в походах. При этом именно князь Игорь расправился с Аскольдом в Киеве, а потом предпринял поход на Царьград. Но самое интересное – конец истории. Помимо общепринятой версии с укусом змеи, летопись упоминает еще один вариант гибели Олега – «за морем».

Более подробные сведения о неизвестном, «заморском» походе Олега, где он, возможно, и встретил свою кончину, стоит искать в сочинениях арабского автора Аль-Масуди, который сообщал о флоте русов из 500 кораблей, вторгшемся в Керченский пролив приблизительно после 912 года. Аль-Масуди упоминает двух великих правителей русов во главе – Ал-дира и некоего Олванга. Последнего принято ассоциировать с Аскольдом, но это имя с равным успехом может иметь сходство с Олегом, победителем Аскольда и Дира.

Хазарский царь, которому пообещали половину добычи за лояльность, якобы позволил русам пройти через Дон на Волгу, а оттуда спуститься в Каспийское море. Конечной целью русов была Персия. Итогом похода стало разорение персидского Азербайджана. Часть добычи, как и было положено по договору, доставили в Хазарию. Но гвардия хазарского царя, состоявшая в основном из наемников мусульман, взбунтовалась и потребовала мести за гибель единоверцев. Правитель не стал им перечить, равно, как и не предупредил русов об опасности. Они вступили в неравный бой, в результате которого погибло около 30 тысяч славян, а остальные отступили вверх по Волге, где были перебиты булгарами.

Вместе с войском погиб и их предводитель. Некоторые историки считают, что «гибель за морем», упоминаемая в Новгородском версии – смутное, но верное воспоминание о гибели Олега именно в Каспийском походе, а не на территории городища Ладоги от «от коня своего».